Поездка в оленин подарила мне незабываемые ощущения. Как правильно написать комментарий в сочинении на ЕГЭ к текстам разного стиля (К2). К7. Соблюдение орфографических норм

У каждого из нас где-то в уголке памяти сохранились отпечатки радостного мировосприятия, из которых сложились когда-то и продолжают складываться светлые воспоминания.

В данном тексте В.А. Солоухин поднимает проблему восприятия окружающего мира.

Рассказчик погружает нас в мир собственных воспоминаний, в «чудесную страну», в которой каждая деталь имеет своё внеземное, необыкновенное сияние, и, что очень важно, неповторимое значение. Автор описывает свою поездку в Олепин, а именно «дивную алую страну» из собственных воспоминаний, и через призму своего мировосприятия знакомит читателя с красотами этого места, описывая каждую деталь пейзажа, окутанную в пелену «ослепительного утреннего сверкания». Рассказчик обращает наше внимание на то, что место «где встречается речка Черная с рекой Колокшей» является одним из самых ярких его воспоминаний и сравнивает его с чудесной страной, «куда попадаешь единственно силой сказочного волшебства».

Автор считает, что каждый момент нашей жизни неповторим, и все, что нас окружает, наполнено значением и смыслом – особенно реминисценции из детства. Поэтому очень важно ценить каждое мгновение этих воспоминаний, ведь человек, утерявший даже самые яркие и светлые моменты из собственной памяти – «самый бедный человек на земле».

Я полностью согласна с мнением Владимира Алексеевича и тоже считаю, что все в жизни человека неповторимо – и чувства, и эмоции, и наступление нового дня. Воспринимать мир как что-то яркое, насыщенное, прекрасное - значит хранить в своей памяти и в своей душе тепло ушедших мгновений, которое способно согреть человека даже в самый холодный период жизни.

К проблеме восприятия окружающего мира обращает нас и Юрий Нагибин в рассказе «Зимний дуб». Главный герой, Савушкин, умел чувствовать красоту окружающего его мира, а именно зимнего леса, воспринимал элементы природы как что-то живое, умеющее чувствовать и сохранял все это в своей памяти. Учительница мальчика, к сожалению, уже не была способна к подобному восприятию окружающего её мира, однако, попав в этот дивный, сказочный зимний лес, который был так дорог для Савушкина, она поняла, почему ученик считает, что Зимний Дуб – предмет одушевленный, как и весь лес, её окружающий. Просто маленький мальчик еще был способен видеть и чувствовать волшебство в каждой детали «сказочной страны», которая его окружала, и даже сумел пробудить что-то подобное в своей учительнице.

В романе-эпопее Л.Н. Толстого «Война и мир» автор показывает, что даже прожив немало лет, человек все же способен по-новому взглянуть на окружающий его мир. Андрей Болконский - один из немногих, кто был способен хранить в своих воспоминаниях яркие и значимые детали окружающего мира, и некоторые из них были способны полностью изменить мировосприятие героя. Так, в памяти полководца ярким отпечатком остался дуб - символ психологического состояния самого полководца, который перевернул сознание главного героя, заставил его по-новому воспринимать окружающий мир и жизнь в целом и остался ярким и светлым пятном в памяти Андрея Болконского.

Таким образом, можно сделать вывод, что в жизни человека все неповторимо, каждое воспоминание играет свою роль, и любая деталь в окружающей нас природе имеет своё значение.

Как писать комментарий к сочинению ЕГЭ 2016 года?
Друзья, казалось бы, мы не первый год пишем комментарий в сочинении ЕГЭ (задание 25). Но в этом году ФИПИ, добавив один балл за хорошо написанный комментарий (К2), усложнил эту работу. Взятую вами проблему необходимо не только прокомментировать с позиций исходного текста, подчеркнув чувства, которые испытывает автор, но и привести 2 примера из текста, иллюстрирующие поднятый вопрос. Согласно рекомендациям И.П.Цыбулько, руководителя Федеральной комиссии по разработке контрольно измерительных материалов, ( ), это можно сделать тремя способами. Рассмотрим их.
Возьмем вот такую проблему текста (текст смотрите ниже):
Что выпало на долю детей Ленинграда - вот проблема, над которой размышляет Л.Пожедаев а.
СПОСОБЫ КОММЕНТИРОВАНИЯ
1 способ. При помощи цитирования
Данный вопрос автор раскрывает на примере рассказа героини о том, как тяжело ей жилось в годы Великой Отечественной войны. Вникая в строки этого текста, сразу понимаешь, почему, спустя пять лет после Победы, девочка всё ещё не могла забыть «о гибельной голодной жизни» в Ленинграде, «о страшной дороге по Ладожскому озеру», о тех чудовищных днях, которые ей пришлось пережить. Л.Пожедаева убедительно рассказывает о том, что война, заставив увидеть и перечувствовать «тогда уже так много», изменила всё в жизни ребёнка, искалечила её детство, сделала «малолетнею старухой».

2 способ. При помощи указания на абзацы
Автор очень убедительно рассказывает о том, что вынесли дети блокадного Ленинграда. В абзаце 2 повествуется о страшной дороге через Ладожское озеро, о той «безвыходной обречённости», которую испытали и взрослые, и дети. А постоянный голод и мысли девочки о хлебе, которыми завершается абзац 3? Разве можно такое забыть?!

3 способ. При помощи указания номеров строк
(Посчитать строки у меня не получилось, поэтому сделала с указанием на номера предложений.)
Автор, рассуждая о трагической судьбе детей блокадного Ленинграда, говорит о том, что они раньше времени превращались не во взрослых, а в стариков (предложение 13). А как убедительно она передает мысли маленькой девочки о голоде (предложение 23). Вот только два небольших примера, показывающие, что жизнь юных ленинградцев в годы блокады была страшной…

Текст
(1)Нас увозили из Ленинграда через Ладожское озеро, когда машины уже не ехали по льду, а плыли по воде. (2)Приближалась весна, и лёд на озере быстро таял.
(З)Машины плывут по воде - дороги не видно, а что-то вроде реки, по которой не то едут, не то плывут машины. (4)Я сижу, прижавшись к маме, на каких-то мягких узлах. (5)Мы едем в машине с открытым кузовом у заднего борта. (6)Холодно, сыро, ветрено. (7)Нет сил даже плакать, наверное, всем страшно. (8)Лёд уже тонкий и в любую минуту может провалиться под тяжёлой машиной. (9)А в небе в любую минуту могут появиться немецкие самолёты и начать бомбить дорогу и лёд. (10)Страх сковывает и без того беспомощное тело. (11)Помню, что от этого жуткого страха хотелось вскочить и убежать всё равно куда, только бы не сидеть в этой безвыходной обречённости.
(12)Люди в машине ведут себя по-разному, и это бросается в глаза.
(13)3а свою короткую детскую жизнь я видела и перечувствовала тогда уже так много, что перестала быть ребёнком и стала малолетнею старухой... (14)Иногда мысли проваливаются словно в пропасть. (15)Я то ли засыпаю, то ли теряю сознание. (16)Потом сознание возвращается, и снова мысли идут по кругу: «Хлеба! Хлеба! Хлеба!» (17)Так невыносимо хочется есть.

(18)Сколько мы так страшно ехали, не знаю - казалось, бесконечно. (19)Когда меня сняли с машины и попытались поставить на ноги, это не получилось. (20)Ноги, видимо, затекли, коленки подкашивались, и я валилась на снег. (21)На руках меня отнесли в какое-то помещение. (22)Там было тепло. (23)Но хотелось только одного - есть, есть и есть, потому что сытость не наступала. (24)И сытость не наступит ещё очень и очень долго. (25)Всё же чувство забытого тепла навалилось на меня, и я спала, спала, спала... (26)Конечно, теперь, когда мне уже 16 лет и я пишу эти строки, я могу всё это осознать и найти нужные слова, чтобы выразить то своё состояние. (27)А тогда... (28)Моя детская Память хранит на своих полках очень многое, что невозможно забыть, невозможно не помнить. (29)Но не всё это будет востребовано жизнью, и потускнеют воспоминания и восприятия прошлого.

(З0)Но всё будет лежать до востребования и когда-нибудь пригодится. (31)Главное, какие ценности востребуются в моей взрослой жизни. (32)И пока помню, пока болею блокадой и военной памятью, сделаю эти наброски о страшном периоде моей маленькой жизни и жизни большой Страны, наброски о гибельной голодной жизни в моём Ленинграде, о страшной дороге по Ладожскому озеру, о том, что было после того, как нас посадили в поезд и мы с мамой поехали сначала в Горький, а потом навстречу Сталинградской битве... (ЗЗ)Наброски о том, как калечили людей нравственно и психически голод и война...

(34)Зачем я всё это пишу через пять лет после Победы? (35)Пишу для себя, для Памяти, пока ещё помню мелочи и детали событий.

(36)Пишу, чтобы выплеснуть на бумагу мою непроходящую боль от того, что нас, несмышлёнышей, бросили под откосом, раненых и больных, взрослые люди, когда нас отправляли обратно в Ленинград после кошмара Демянска и Лычкова, что в одиночестве пришлось осиливать мучительный голод зимы 1941 - 1942 гг., потому что мама была на казарменном положении, что в моей маленькой жизни был Сталинград и госпиталь с огромными человеческими страданиями.

(37)У меня много причин, и может быть, когда я поделюсь своей болью с бумагой, мне станет легче. (38)А ещё и потому, что, когда у нас собираются сослуживцы отца и вспоминают войну, мне так хочется выкрикнуть: (39)«А знаете ли вы, что выпало на долю ваших семей, ваших детей в Ленинграде? (40)В Сталинграде? (41)В других местах, где шла война, где были бои?» (42)Но с нашей Памятью не считаются. (43)Вот и пусть эта моя горькая Память тихонечко лежит среди моих книг и тетрадей. (44)Пусть лежит, и может быть, кто-нибудь когда-нибудь найдёт в выброшенном хламе эту тетрадь и узнает, как мы жили и выжили в войну, и пусть это будет неравнодушный человек. (45)Мои беды и страдания - это мои, до которых никому нет дела. (46)У кого-то, может, было куда хуже. (47)Да и наверняка хуже, иначе люди бы не умирали. (48)Но и мне с лихвой хватило этого и хватит на всю оставшуюся жизнь. (49)Забудутся какие-то мелочи, но тот страх голода, бомбёжек, обстрелов, страдания раненых в госпитале, смерть Даниловны и её помощь и тёти Ксении не забудутся никогда.

(По Л. Пожедаевой *)

P.S. Коллеги и абитуриенты, материал, выставленный здесь, не является догмой, не претендует на звание "образца"... Это пробный вариант исполнения рекомендаций ФИПИ...Пожалуйста, попробуйте и вы написать свои варианты комментариев, размещая в этой статье Форума.

Наверно, этому предшествовали какие-нибудь события: хлопоты секретаря обкома, звонки его в Москву в соответствующие организации, или, может быть, обстоятельные совещания, или, может быть, даже споры на совещаниях, а потом принятие решений. Ничего этого не могли видеть люди, путешествующие по ставровской дороге. Они увидели сразу результат: в одно мгновенье исчезла, как бы растворилась в воздухе, идиллическая картина – четыре мужика, сидящие на дороге с молотками в руках возле кучи булыжника, – за дорогу взялось государство.

Строительство дороги попало в план, были отпущены большие деньги. Отряды тяжелых землеройных машин, гремя неуклюжими стальными сочленениями, миновали Ставрово и уползли в глубину Ополья. Я не буду рассказывать, с какой чудовищной силой и с каким неожиданным проворством бульдозеры передвигали с места на место горы земли, как быстро выравнивали грейдеры полотно будущей дороги, как прочно укатывался катками сиренево-серый булыжник.

В разгар строительства дороги гостил у меня товарищ из Москвы, человек городской, не сталкивавшийся ранее с девственными уголками природы. Я решил провести его по своему заповедному буераку, все больше и больше окружая таинственной лесной сказкой. Сначала все шло хорошо. Но скоро явственный шум моторов и некий грохот, некий скрежет начали доноситься до нас и мешать созданию нужной лесной атмосферы.

Гром и треск стали настолько явственными, что мы прибавили шагу и побежали вперед, продираясь сквозь дремучие заросли. Выбежав на то место, которое я считал наиболее глухим и дремучим, мы увидели, что вдоль по буераку, зайдя в него со стороны лесной речки Езы, подвигается тяжелое стадо бульдозеров. Бульдозеры взрыхляли каменное дно лесного ручейка, ловко отделяя землю от камней, которых большие кучи лежали там и тут. Самосвал, нагруженный камнями, уезжал из буерака на строительство дороги. Человек сорок девушек и парней дружно нагружали камнями помянутый самосвал. Трава, цветы, кустарник и даже деревья – все это было измято и перепутано между собой, превращено в грязную мочалку и отброшено в сторону или отбрасывалось в сторону по мере продвижения бульдозеров – этих танков мирных строительных будней.

Вот когда и осмыслил с четкостью, что значит соприкосновение техники с природой, и по-настоящему понял, что техника может все.

Московский друг мой не был огорчен внезапным исчезновением обещанной ему лесной глухомани и, пока я созерцал баталию, успел поухаживать за молоденькой девушкой, затемнившей смуглое лицо свое от солнца яркой красной косынкой. Он помогал ей тяжелой кувалдой раздрабливать большие валуны, которые иначе трудно было бы поднять в автомашину.

По мере того как продвигалась по буераку техника, разворачивая и коверкая все вокруг, в нескольких километрах от Самойловского леса, приобретая четкость очертаний, стремительность и своеобразную красоту, все длиннее и длиннее становилась шоссейная мощенная камнем дорога. Менялся пейзаж здесь, в лесу, но менялся пейзаж и там, в поле. Я уверен, что никто, кроме меня, не пожалел лесного буерака, но дороге обрадовались тысячи людей. Вот и проблема столкновения личного с общественным. Впрочем, что я? Разве дорога не была и моим личным делом? Разве не я замерзал на ней однажды и разве не мне ездить по ней в свое родное село Олепино?!

Дорога до Кольчугина была закончена в одно лето.

Моя мать, восьмидесятилетняя старушка, придерживается твердого мнения, что народ теперь избаловали.

– Да как же, неуж не избаловали? Бывало, лошадь до Ундола почиталась за большое счастье: ах-ах, лошадь на Ундол идет, попутная подвода, вот хорошо-то, вот повезло-то как, пешком не идти, с сумками не тащиться! А теперь поди-ка поговори с ней (имеется в виду обобщенный образ пассажирки, в который входит и девушка, поехавшая в город за модными туфельками, и старушка, пробирающаяся в собес), поди-ка с ней поговори! На грузовике она не поедет: «Ишь ты, поеду я на грузовике! Я и легковушку подожду, небось не на поезд, торопиться некуда».

Во всякое время (видимо-невидимо развелось!) идут машины по дороге Владимир – Кольчугино. Идут автобусы, грузовые такси, и просто такси, и «частники», то есть чьи-либо личные машины, но больше всего деловые работяги-автомобили: самосвалы, бензовозы, колхозные полуторки, трехтонки. Ночью посмотришь в сторону шоссейной дороги, и видно (особенно в осенние темные ночи), как, прорывая мрак, то стелясь по земле, то вскидываясь кверху к низким, серым облакам, светят фары.

Четыре километра – велик ли путь? Выходи с полевой витиеватой тропинки на прочную каменную дорогу, ночью ли, днем ли, поднимай руку, и вот уж, держась за кабину, пошире расставив ноги для устойчивости, мчишься сквозь темень и выскакиваешь с каменки на асфальт (а скоро будет бетонированная автострада с односторонним движением), там уж иные широты, иное состояние духа, несмотря на то что все та же, все наша, все русская же земля.

Итак, четыре километра от Олепина до шоссе. Возвращаясь к началу этой главы, я должен сообщить: чтобы получить понятие, где происходит все, что будет описано в этой книге, нужно, не теряя времени даром, сесть возле Курского вокзала на автобус, отправляющийся во Владимир. Во Владимире вы пересядете на кольчугинский автобус и через час или полтора окажетесь в Черкутине, то есть в четырех километрах от Олепина.

Может быть, у вас есть своя машина? Тогда дело обстоит еще проще. За четыре часа можно доехать до Олепина от Москвы, если, конечно, перед этим не выпадет дождь и последние километры пропустят вас беспрепятственно.

Наши сельские водители, например, хорошо зная дело, не рискуют в непогоду пускаться в это четырехкилометровое, казалось бы ничтожное, но чреватое неприятными неожиданностями плавание.

У меня всегда получается так, что, пока я живу в Олепине, стоит хорошая погода и ежедневно уходят колхозные машины и в Ставрово и во Владимир чуть ли не от нашего дома: они заправляются бензином поблизости в сарае. Но как только нужно ехать в Москву, начинается дождь и приходится по грязи шлепать в Черкутино, чтобы ловить там попутный автомобиль или дождаться законного владимирского автобуса.

Иногда я задумываюсь: если так сильно переменилось все в лучшую сторону, если появилась дорога, а на ней множество автомобилей, наверно, дело не будет стоять на месте и дальше, но будет развиваться и улучшаться в еще большей степени.

Я думаю, что вскоре из Владимира в Кольчугино пойдет троллейбус и полетят вертолеты с приземлением по требованию пассажиров. Тогда можно будет по веревочной лестнице спуститься прямо на крышу дома или прямо в Попов омут, и четыре километра, отрезающие нас от просвещенного мира, окончательно потеряют свое значение.

До Олепина не трудно доехать. Но ведь человеку иногда приходится путешествовать, преодолевая не только пространство.

Вот какие ощущения подарила мне жизнь однажды, когда земное утро застало меня не в постели, не в избе или городской квартире, а под стогом сена на берегу реки Колокши.

Не рыбалкой запомнилось мне утро этого дня. Не первый раз я подходил к воде потемну, когда не разглядишь и поплавка на воде, едва-едва начинающей вбирать в себя самое первое, самое легкое посветление неба.

Все было как бы обыкновенным в то утро: и ловля окуней, на стаю которых я напал, и предрассветная зябкость, поднимающаяся от реки, и все неповторимые запахи, которые возникают утром, там, где есть вода, осока, крапива, мята, луговые цветы и горькая ива.

И все же утро было необыкновенное. Алые облака, округлые, как бы туго надутые, плыли по небу с торжественностью и медленностью лебедей; алые облака плыли и по реке, окрашивая цветом своим не только воду, не только легкий парок над водой, но и широкие глянцевые листья кувшинок; белые свежие цветы водяных лилии были как розы в свете горящего утра; капли красной росы падали с наклонившейся ивы в воду, распространяя красные, с черной тенью круги.

Все люди разные, у каждого свой характер, и поэтому отношение к окружающему миру различное. В данном тексте В.А. Солоухин поднимает проблему взаимоотношений человека и природы.

Рассказчик вспоминает свою поездку в Олепин, знакомя читателя с прекрасными, волшебными местами, описывая каждую деталь пейзажа. Для него это «дивная алая страна», в которую попасть ещё раз, к сожалению, невозможно.

Обсуждаемая проблема настолько важна, что многие писатели поднимали её в своих произведениях. Вспомним роман И.С. Тургенева «Отцы и дети». Нигилист Евгений Базаров далёк от таких понятий, как красота окружающего мира, наслаждение лучами солнца, дыханием ветра, которые свойственны Аркадию.

Герой обращается к природе только как к предмету своей научной деятельности, что абсолютно неправильно, и Базаров понимает это позже.

В романе Л.Н. Толстого «Война и мир» тоже прослеживается данная проблема. Андрей Болконский – это один из немногих, кто способен по-настоящему ценить яркие детали окружающего мира. Дуб оказался для него символом психологического состояния, образом происходивших в жизни героя перемен.

Таким образом, природа оказывает на нас огромное воздействие, от неё зависит наше настроение, она складывает наши воспоминания, которые имеют большое значение, учит ценить неповторимые моменты жизни.