(1314-03-18 ) (70 лет)
Еврейский остров (ныне часть Острова Сите), Париж Мать: Эсклармонд де Перей

Молодость

Родился в ночь на 16 марта 1244 в замке Монсегюр в дворянской семье . Его матерью была Эсклармонд де Перей (фр.Esclarmonde de Péreille) , она была третьей, и самой младшей, дочерью последних сеньоров Монсегюра, Раймонда и Корбы де Перей (фр. Raymond et Corba de Péreille ), в девичестве Корба Юно де Ланта (фр. Corba Hunaud de Lanta ).

Герб

Цвета присутствующие на его гербе, берут своё начало от герба французских королей - золотых лилий на синем фоне. Синий цвет - символ святого епископа Тура Мартина покровителя Франции, который жил в IV веке. Мартин, согласно легенде, повстречав нищего отсёк мечом половину своего синего плаща и дал ему. Длительное время франки имели знамя в виде синей хоругви, укреплённой красным шнуром на кресте. Золотой - от стилизованного изображения жёлтого ириса, что означало в средние века Богородицу . Золотая полоса, так называемая "Перевязь справа" символизирует особые заслуги. После вступления в орден, в личный герб Жака де Моле добавились изображения 2-х крестов тамплиеров, расположенные по диагонали.

На посту магистра

В 1291 году , после падения Акры , тамплиеры переместили свою штаб-квартиру на Кипр . Таким образом, орден покинул Святую землю, ради защиты которой он создавался.

Жак де Моле ставил перед собой две важные задачи : во-первых, он должен был реформировать орден , а во-вторых - убедить папу и европейских монархов снарядить новый крестовый поход на Святую землю . Чтобы решить эти задачи, Моле дважды посещал Европу: в 1293-1296 гг. и в 1306-1307 гг.

В то же время, в ожидании большого крестового похода, Жак де Моле пытался вернуть утраченные орденом позиции на Святой земле. С этой целью в 1301 году тамплиеры захватили остров Арвад (Руад), находившийся недалеко от сирийского побережья . Однако они не смогли удержать его и в 1302 г. Арвад был сдан сарацинам .

Неудачи ордена способствовали нарастанию критики в его адрес. Ещё в 1274 году впервые встал вопрос об объединении двух ведущих военно-монашеских орденов - Храма и Госпиталя . В 1305 году папа Климент V вновь предложил объединить ордена. В своём письме Клименту Моле раскритиковал это предложение .

Во время своего второго визита в Европу Моле узнал об интригах короля Франции Филиппа IV против тамплиеров. Несдержанная жёсткость магистра, возможно, предопределила печальный конец его ордена. 13 октября (в пятницу) 1307 года Моле был арестован в Тампле - резиденции ордена в предместье Парижа. Три недели спустя Филипп IV разослал тайные инструкции своим чиновникам, после чего начались массовые аресты тамплиеров по всей стране. Закономерным продолжением расправы стал громкий многолетний процесс над орденом.

На процессе

На процессе под жесточайшими пытками Моле несколько раз менял свои показания. В октябре 1307 года он признал, что в ордене существовал обычай отрекаться от Христа и плевать на крест . Однако на Рождество того же года, перед папскими уполномоченными магистр отказался от своих показаний. В августе 1308 года, в Шиноне , Моле вновь вернулся к первоначальным показаниям, а в 1309 году фактически отказался защищать орден. Судя по всему, он надеялся на аудиенцию папы, которая так и не состоялась. На последнем слушании в марте 1314 года Моле отрёкся от всех своих показаний и заявил, что орден тамплиеров невиновен. Сожжён на костре 18 марта 1314 года в Париже как повторно впавший в ересь .

Оценки историков

Личность последнего магистра ордена тамплиеров не получила однозначной оценки историков.

Легенды

Кроме этого, существует легенда о том, что Жак де Моле перед смертью основал первые масонские ложи, в которых должен был сохраниться в подполье запрещённый орден тамплиеров, - хотя и несколько отличавшиеся от их современных образцов. Главной целью порождённого тамплиерами масонства (согласно легенде) стала месть и уничтожение христианской церкви и монархии. Эту легенду активно поддерживают ложи так называемого шотландского ритуала .

Жак де Моле в искусстве и персонажи, связанные с ним

Жак де Моле является одним из героев цикла исторических романов «Проклятые короли » французского писателя Мориса Дрюона .

Об истории ордена тамплиеров, процессе над орденом и о Жаке де Моле упоминается в романе Умберто Эко «Маятник Фуко» .

Кроме того, музыкальный театр «Тампль » ставит посвящённую Жаку де Моле рок-оперу.

Арест и сожжение Жака де Моле появляется в компьютерной игре Assassin’s Creed Unity. Голос за кадром говорит о нем: «Жак Де Моле был гением, которого предал тот, кому он больше всего доверял - продажный король Франции».

Память

В 1919 году в Канзас-Сити , штат Миссури был основан Орден де Моле (англ. Order of DeMolay ) как парамасонская инициатическая организация для детей в возрасте от 12 до 21 года, чьи отцы состоят в Братстве вольных каменщиков . Сразу после основания Орден становится международным молодёжным движением. С 1990 года организация известна как «Международный Орден де Моле».

Киновоплощения

Ксавье Депраз в роли великого магистра в сериале «Проклятые короли», 1972 год.

Жерар Депардье в роли великого магистра в сериале «Проклятые короли», 2005 год.

Напишите отзыв о статье "Моле, Жак де"

Примечания

Литература

• // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
• Барбер Малькольм. Процесс тамплиеров. - М.: Алетейа, 1998. - 496 с. - ISBN 5-89321-020-4 .
• Демурже Ален. Жак де Моле. Великий магистр ордена тамплиеров. - СПб.: Евразия, 2009. - 416 с. - Серия «Историческая библиотека». - ISBN 978-5-8071-0322-2 , 9785807103222
• Жаринов Е. В. Пророчества Великого Магистра тамплиеров. - М.: Этерна, 2013. - 176 с. - Серия «История - это интересно!» - ISBN 978-5-480-00275-1
• Лобе М., Фо Г. Трагедия ордена тамплиеров / Пер. с фр. Д. А. Журавлевой. - М., СПб.: Вече, Евразия, 2007. - 224 с. - Серия «Clio».
• Паль Лин фон. Тайны тамплиеров. - М.: ООО «АСТ» 2007. - 286 с. - Серия «Все тайны Земли».
• Barber M. James of Molay, the Last Grand Master of the Order of the Temple // Studia Monastica 14 (1972).
• Barber M. James of Molay // The Crusades. An Encyclopedia / Ed. A. V. Murray. Santa Barbara, Denver, Oxford: ABC-CLIO, 2006.
• Bulst-Thiele M.-L. Sacrae Domus Militiae Templi Hierosolymitani Magistri: Untersuchungen zur Geschichte des Templerordens, 1118/9-1314. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1974.
• Demurger A. Jacques de Molay: Le crépuscule des Templiers. Paris: Payot et Rivages, 2007.
• Demurger A. The Last Templar: The Tragedy of Jacques de Molay, Last Grand Master of the Temple. London: Profile, 2004.
• Menache S. The Last Master of the Temple: James of Molay // Knighthoods of Christ: Essays on the History of the Crusades and the Knights Templar/ Ed. Housley N. Aldershot: Ashgate Publishing, 2007.

Иерусалимская эра (1118-1191) Эра Акко 1191-1291) Кипрская эра (1291-1314)

Отрывок, характеризующий Моле, Жак де

– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.

– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.
– Княгиня Друбецкая к князю Василию Сергеевичу, – крикнул он сбежавшему сверху и из под выступа лестницы выглядывавшему официанту в чулках, башмаках и фраке.
Мать расправила складки своего крашеного шелкового платья, посмотрелась в цельное венецианское зеркало в стене и бодро в своих стоптанных башмаках пошла вверх по ковру лестницы.
– Mon cher, voue m"avez promis, [Мой друг, ты мне обещал,] – обратилась она опять к Сыну, прикосновением руки возбуждая его.
Сын, опустив глаза, спокойно шел за нею.
Они вошли в залу, из которой одна дверь вела в покои, отведенные князю Василью.
В то время как мать с сыном, выйдя на середину комнаты, намеревались спросить дорогу у вскочившего при их входе старого официанта, у одной из дверей повернулась бронзовая ручка и князь Василий в бархатной шубке, с одною звездой, по домашнему, вышел, провожая красивого черноволосого мужчину. Мужчина этот был знаменитый петербургский доктор Lorrain.
– C"est donc positif? [Итак, это верно?] – говорил князь.
– Mon prince, «errare humanum est», mais… [Князь, человеку ошибаться свойственно.] – отвечал доктор, грассируя и произнося латинские слова французским выговором.
– C"est bien, c"est bien… [Хорошо, хорошо…]
Заметив Анну Михайловну с сыном, князь Василий поклоном отпустил доктора и молча, но с вопросительным видом, подошел к ним. Сын заметил, как вдруг глубокая горесть выразилась в глазах его матери, и слегка улыбнулся.
– Да, в каких грустных обстоятельствах пришлось нам видеться, князь… Ну, что наш дорогой больной? – сказала она, как будто не замечая холодного, оскорбительного, устремленного на нее взгляда.
Князь Василий вопросительно, до недоумения, посмотрел на нее, потом на Бориса. Борис учтиво поклонился. Князь Василий, не отвечая на поклон, отвернулся к Анне Михайловне и на ее вопрос отвечал движением головы и губ, которое означало самую плохую надежду для больного.
– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n"ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s"est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu"on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C"est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c"est terrible, les devoirs d"un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d"arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.

Благодаря масонской мифологии и, в немалой степени, с подачи французского беллетриста Морриса Дрюона с его серией «Проклятые короли», последнего великого магистра тамплиеров, Жака де Моле принято изображать эдаким благородным старцем, мудрым руководителем могущественной организации, коварно репрессированным злым и жадным французским королем. Нужно ли говорить о том что эта пастораль (впрочем, как и подавляющая часть всех тамплиерских мифов) , даже и близко не соответствует с действительностью. Этой статьей я выполняю данное обещание - то есть на цифрах, фактах и с использованием заслуживающих доверия источников постараюсь доказать, что де Моле был слабым человеком, бездарным руководителем и недееспособным политиком, чья глупость, политическая слепота и привели к разгрому ордена.

Кухонный ястреб

Всю жизнь и орденскую карьеру будущего великого магистра можно уместить в несколько строчек. Жак де Моле был сыном дворянина из Франш-Конте. Запомним этот факт, потому что он сыграл немаловажную роль во всех дальнейших событиях. Почему? Потому что эта небольшая область в те времена была частью графства Бургундия, которое в свою очередь входило в состав Священной Римской империи а значит род де Моле не был вассалом французской короны. Год рождения Жака де Моле неизвестен. По его собственным словам он был принят в орден в 1265 году, в юношеском возрасте, так что можно предположить, что он родился где-то в середине тринадцатого столетия.

Дальнейшая биография Жака де Моле полностью связана с орденом. В начале 70-х годов он прибыл в Святую Землю, где, на протяжении двух десятков лет нес ничем не примечательную службу брата-рыцаря. Времена меняются, а армейские порядки остаются неизменными. Есть такая жестокая офицерская шутка: «Ему еще сорок пять, а он уже старший лейтенант». В переводе на гражданский язык это означает, что в армии, где во все времена карьера делалась очень быстро, двадцать лет без самого маленького повышения может просидеть либо человек абсолютно никчемный, либо нарушитель дисциплины, который не дружит с начальством. Не вызывает сомнения что брат-рыцарь Жак представлял собой тип хорошо известного сегодня «кухонного диссидента», который в домашнем кругу гневно осуждает существующую власть и рассказывает, что и как нужно делать, а сам при этом не в состоянии командовать даже взводом...

В протоколах процесса над тамплиерами сохранились свидетельские показания о том, что Жак де Моле, вместе с другими крестоносцами, как тамплиерами так и мирянами, упрекал великого магистра Гийома де Боже в соглашательской политике с мусульманами и уклонения от боевых действий. Факт примечательный. Ведь если вспомнить двухвековую историю Иерусалимского королевства, то можно увидеть, что к самым большим и трагическим поражениям защитников святой Земли приводила именно политика «ястребов» которые, вопреки стратегическим интересам и здравому смыслу, требовали «священно войны» … Мог ли «кухонный ястреб» Жак де Моле в период магистерства де Боже, на протяжении двух десятков лет удерживающего Латинский Восток от участия в бессмысленных и обреченных на поражение войнах, получить хоть самое малое повышение? Вряд ли.

Для нас здесь важно другое. Если проведя два десятка лет на Востоке де Моле не смог понять всех тонкостей восточной политики то на должность главы ордена, да еще в столь трудные времена он подходил не подходил никаким образом. Однако при этом определенные (и немалые) амбиции он имел. Опять же по словам одного из свидетелей процесса, в 1291 году он якобы заявил что: «Истребил бы в ордене то, что ему не нравится, и что может принести ордену большой вред» . Это высказывание обычно истолковывают как намек на ересь, в которой был обвинен орден, но оно скорее свидетельствует именно о честолюбии Жака и его стремлении возглавить орден.

С 1285 года Жак де Моле прходит службу в Акре. О подвигах его во время осады города ничего не известно. Одно можно сказать точно - среди последних тамплиеров, защищавших до конца Магистерскую башню и погибших под ее обломками его не было, так как после падения Акры и капитуляции Сидона (а не исключено что и раньше) он обнаружился на Кипре.

Бургундский шпион

Так как Гийом де Боже погиб, возглавляя оборону Акры, разношерстные кипрские репатрианты, в основном администраторы и хозяйственники, решив, вероятно, что пробил их звездный час, спешно собрали верховный капитул и выбрали нового главу ордена. Им стал великий прецептор Тибо Годен. В число семнадцати выборщиков простой ничем не примечательный брат рыцарь Жак, которому к тому времени уже было изрядно за сорок, попал скорее всего как «старослужащий» по возрасту и выслуге лет. Дальше произошла обычная среди бюрократов вещь. Тибо Годен заручился поддержкой капитула вероятно, пообещав за голоса высокие орденские должности. Так или иначе, Жак де моле в тот же день стал великим прецептором.

Здесь нужно отдельно пояснить что означала эта должность. Великий прецептор Храма возглавлял ту часть ордена, которая находилась на территории Иерусалимского королевства, был в общей иерархии вторым лицом после великого магистра, а также после смерти великого магистра либо его отсутствия исполнял обязанности местоблюстителя.

Тибо Годен, ознаменовав свое недолгое правление одним неудачным походом в Армению(в котором, кстати, Жак де Моле участия не принимал), скончался в 1293 году. Выборы великого магистра снова проходили на Кипре куда, после потери всех христианских владений на Ближнем востоке, уже официально была перенесена штаб-квартира ордена.

На пост двадцать третьего великого магистра было два претендента. Во время процесса брат-рыцарь из Лиможа показал на допросе, что большая часть конвента на Кипре - рыцари из Лимузина и Оверни - хотели избрать великим магистром своего земляка, генерального визитатора (то есть главу ордена на Западе) Гуго де Перо. И здесь снова произошло событие, которое характеризует Жака де Моле, мягко говоря, далеко не с самой лучшей стороны.

Еще в 1291 году в присутствии великого магистра Тибо Годена он поклялся, что, получив (скорее всего в обмен на свой голос) должность великого прецептора, не будет претендовать на пост великого магистра, и буде случатся следующие выборы, то поддержит Гуго де Перо, высокого орденского сановника, к тому же облаченного доверием французского короля.

Но на верховном капитуле, когда шло обсуждение кандидатуры Гуго де Перо, Жак, опять же согласно свидетельским показаниям, Жак де Моле буквально угрозами потребовал своего избрания, заявив « ...им, чтобы они, из чего уже сделали плащ, то есть великого прецептора, сделали бы и капюшон, то есть самого великого магистра, потому что по их желанию или нет он станет магистром, пусть и через насилие» .

Теперь самая пора вспомнить о происхождении Жака де Моле. Дело в том, что как раз в это самое время граф Бургундский Отон IV продал его родной Франш-Коте французской короне, но бароны этой земли отказались стать вассалами французского короля и, при поддержке английского короля выступили против него с оружием. Таким образом, выборы великого магистра вылились в борьбу между проанглийской и профранцузской партией.

Чтобы до конца прояснить картину, необходимо добавить, что на выборах присутствовал Отон де Грансон. Этот савойский рыцарь был другом детства и доверенным лицом Эдуарда Английского. Отон был эмиссаром Эдуарда в Иерусалимском королевстве, участвовал в обороне Акры в 1291 году, в 1292 году вместе с великими магистрами орденов тамплиеров и госпитальеров отправился воевать в Армению, а в 1293 году служил связующим звеном между королем Англии и мятежными баронами из Франш-Конте. Именно этот влиятельный человек, значительная фигура в европейской тайной политике и смог своим авторитетом склонить чашу весов в сторону ничем не примечательного рядового брата-рыцаря, каким в глазах сановников ордена безусловно являлся Жак де Моле.

Новоизбранный великий магистр оказался человеком благодарным. Отону из орденской казны была назначена ежегодная рента в 2000 турских ливров, что позже подтвердил папа Климент V.

Мог ли Филипп Красивый быть доволен тем, что происходит в ордене? Чтобы ответить на этот вопрос нужно оценить самого этого незаурядного политического деятеля

Король Филипп IV был прагматик и государственник. Вступив на трон в возрасте 23 лет, он за без малого тридцать лет правления методично превращал Францию из полуфеодального конгломерата в сильное централизованное и дееспособное государство, закладывая фундамент будущей абсолютной монархии.

Какие же задачи ему при этом приходилось решать? Первое и главное - «выровнять» доставшееся ему государство. Франция 13 столетия представляла собой пеструю смесь из земель «королевского домена»(являвшихся частной собственностью короля), давних вассальных держаний, таких как графства Шампань и Блуа, территорий, завоеванных уже в 13 веке, к числу которых принадлежал Лангедок, а также тысяч разномастных владений, церковных земель и независимых городов. Не говоря уже о пограничных землях, какими в то время являлись Фландрия, Бургундия и Гиень, где царила такая чересполосица, по сравнению с которой Русь периода феодальной раздробленности выглядит тоталитарным государством.

Внутренние вопросы Филипп решал грамотно и жестко, но всегда в правовом поле! Земли мелких дворян, вкрапленные в королевский домен, покупались и обменивались. Баронские суды в городах и деревнях на законных основаниях заменяли на королевских бальи. Для того, чтобы увеличить налоги, король собирал парламент, на котором присутствовали представители всех трех тогдашних сословий.

Кадровая политика Филиппа также не может не вызывать уважения. Он, прямой потомок в одиннадцатом поколении герцога Парижского Гуго Капета, избранного в свое время первым французским королем не окружал себя высшей аристократией, а ставил на государственные посты талантливых выдвиженцев из незнатных дворян и простолюдинов. Он был человеком сильной воли, личные интересы всегда подчинял государственным и не боялся выносить сор из избы - выставил на всеобщее посмешище своих сыновей, публично изобличив их жен в супружеской измене, а затем осудил на казнь старшую невестку, чтобы его сын мог жениться вторично. Если к этому добавить его личную скромность и нестяжательство (король в приватной жизни балами и роскошью не увлекался), а также и то, что Филипп был образцовым семьянином, то становится ясно, что привычная нам картина «жадного короля» мягко говоря, не соответствует действительности.

Вся внешняя политика этого монарха была подчинена главной цели, к которой на протяжении многих поколений стремились Капетинги - «округлению» государственных границ, разрешению в свою пользу всех тяжб о спорных территориях и пресекновение чьего бы то ни было внешнего вмешательства в внутренние дела вверенной ему державы. Спор за Гиень, входившую тогда вместе с Аквитанией в континентальные владения английской короны, задолго до начала Столетней войны сделал Англию и Францию естественными и непримиримыми врагами и Эдуард Английский всячески поддерживал всех континентальных врагов Филлипа.

Нужно ли говорить, что избрание великим магистром, да еще при прямом содействии Англии, с которой Франция тогда находилась в состоянии войны, бургундца Жака де Моле да еще к тому же и выходца из мятежной провинции, Филипп расценил однозначно как угрозу государственным интересам Франции. Для сравнения представьте себе, что в 1943 году главой Русско православной церкви неожиданно избирается ставленник Гитлера и оцените, какую «радость» при этом испытал бы при этом Иосиф Виссарионович.

Свой среди чужих

Девяносто процентов доходных владений, наполнявших казну ордена тамплиеров, находилось во Франции. Обладай Жак де Моле хоть немного политическим здравомыслием, он бы уже на следующий день после избрания позабыл про своих английских покровителей и начал искать общий язык с могущественнейшим европейским монархом, от которого целиком и полностью зависела судьба ослабленного Ордена Храма.

Сразу же после избрания Жак де Моле отправляется в Европу.. Всегда и во все времена первый международный визит нового главы государства или влиятельной международной организации - событие знаковое, к которому присматривается весь мир. Казалось бы первым и самым логичным шагом для великого магистра было бы прибытие в Париж, где находилась европейская штаб-квартира ордена. Но что происходит на самом деле? Великий магистр ведет себя так, будто боится Филиппа Красивого, как боится учителя нашкодивший шкльник!

Сначала он посетил Прованс(входивший в состав Священной Римской империи), остановился там в городе Монпелье и в августе 1293 года именно там собрал верховный капитул. Затем направился в Арагон а оттуда в Англию. Из Англии путь Жака де Моле лежал опять же не в Париж, а в Неаполь, где в 1294 году он присутствовал на конклаве, избравшим папой Бонифация VIII. Создается устойчивое впечатление, что Жак де Моле, вопреки политической необходимости да и здравому смыслу откровенно опасался вступать в пределы Франции.

Добрался до Франции он лишь на на третий год пребывания в Европе. В 1296 году вероятно заручившись гарантиями безопасности от нового, вошедшего в силу папы он прибыл в Парижский Тампль где провел несколько капитулов. При этом никаких сведений о его встрече с Филиппом красивым не осталось, однако о «теплоте» их отношений может свидетельствовать то, что в документах того периода, касающихся ордена, Филипп откровенно игнорирует факт существования Жака де Моле. В феврале-марте 1296 года (как раз в то самое время когда Жак проводил капитулы и принимал в орден неофитов) король трижды подтвердил пожертвования в пользу ордена, однако в грамотах, им подписанных имя великого магистра не упоминается!

Проанглийский крестоносец»

В это же самое в время в Туманном Альбионе произошли события, которые в истории ордена не имели аналогов за все его почти двухсотлетнее существование. К запрету на пролитие христианской крови тамплиеры относились очень серьезно. Все случаи, когда братья Храма поднимали оружие на единоверцев связаны исключительно с защитой себя и собственных земель от вооруженной агрессии, и ради соблюдения этого правила орден зачастую шел на прямой конфликт со светскими государями. Так, в середине 13 века тамплиеры Мореи (франкских владений в Греции) категорически отказались воевать против греков, за что принц Ахайский Виллардуэн лишил их многих, пожалованных ранее владений. Поэтому то, что произошло в 1298 году в Англии, было вопиющим отходом от всех традиций. После того как в Шотландии началось восстание Вильяма Уоллеса, Король Эдуард I , воевавший с французами во Фландрии, заключил перемирие с Филиппом Красивым, вернулся домой и начал готовить армию для усмирения мятежа. При этом он, в числе прочих привел к присяге и поставил в строй всех тамплиеров и госпитальеров.

Для братьев-военно монашеских орденов, подчинявшихся напрямую папе, присяга светскому государю сама по себе была серьезнейшим нарушением устава, за которое изгоняли из ордена. Ну а участие в светской войне и пролитие крови христиан и вовсе могло закончиться казнью или длительным тюремным заключением, подобные прецеденты были. Однако возвратившийся к тому времени на Кипр Жак де Моле проглатывает подобное унижение, словно нечто само собой разумеющееся.

Лично я считаю, что Эдуард, заставив воевать братьев-рыцарей, поступил правильно. И как глава государства, и как король-крестоносец, который имел свой личный счет со Святым престолом, об этом я уже писал в статье про причины падения Акры. Однако расценивать действия Жака де Моле, который даже не попробовал хотя бы номинально возмутиться своеволием английского короля и осудить братьев, нарушивших устав, в данном случае можно однозначно - это была обычная страусиная позиция. Мог ли французский король не отметить, что великий магистр спокойно позволяет своим рыцарям воевать на стороне главного врага? Думаю нет.

Кроме чисто политических последствий, у этой истории был еще один крайне нехороший аспект. Большая часть английских тамплиеров погибла в Битве при Фалькирке. И это в то время, когда орден так нуждался в воинах на Востоке!

Бездарный стратег

В 1299 году Махмуд Газан-хан правитель Азербайджана и Ирана, предпринял наступление на Сирию. Он обратился к королям Грузии, Армении и Кипра с просьбой о помощи и, хотя был мусульманином, заключил с ними союз. В декабре, благодаря помощи грузинских и армянских христиан, ему удалось победить мамлюков, однако он не воспользовался своей победой и возвратился на Восток. Христиане ожидали возвращения татар и теперь вступить с ними в союз были готовы и тамплиеры.

Не поняв того, что после того как монгольский хан обратился в ислам, союз с татарами призрачен как никогда, великий магистр начал готовить вторжение. Он обратился к братьям ордена в Испании с требованием о поставке продуктов и оружия. 20 июня 1300 года король Анри Кипрский со своим войском и войсками двух монашеских орденов, госпитальерами и тамплиерами, совершил рейд на Египет и сирийское побережье. Они захватили прибрежный остров Антарадос(Руад), высадились на Тортосу и смогли продвинуться вглубь суши до Мараклеи. В ноябре этого же года Амори, брат короля и коннетабль Иерусалимского королевства вместе с тамплиерами и госпитальерами, выступившими под командованием своих великих магистров повторил наступление на Тортосу. Тамплиеры вновь овладели островом Антарадос, укрепились на нем и начали ожидать прихода татар.

В апреле 1301 г. Жак де Моле в письме к английскому королю сообщил, что хан задержался из-за восстания, организованного одним из его родственников, и что он, великий магистр, рассчитывает на его прибытие в сентябре. При этом в письмах к монархам того периода он не просил о помощи, а выражал обоим королям свою преданность и свидетельствовал о преданности ордена.

Тамплиеры, занимаясь тривиальным пиратством, удерживали остров до осени 1302 года, когда на них напали мамлюки. Этот крошечный островок, расположенный менее чем в трех километрах от сирийского побережья на протяжении многих лет служил отличным прикрытием береговой крепости Тортоза, а вот в качестве стратегической базы вторжения не годился никак. Несмотря на наличие крепких стен и удобной гавани, был у него один «небольшой» изъян - полное отсутствие источников пресной воды. Если учесть, что до кипрского берега оттуда два дня парусного хода при попутном ведре, то очевидно, что при простой морской блокаде такой форпост быстро превращается его в ловушку для защитников и держать на нем главные силы ордена было извращенной формой самоубийства. Что сами обреченные тамплиеры, судя по всему понимали отлично - при первых признаках блокады менее стойкие братья просто сбежали с Антрадоса, а верные своему долгу были брошены на произвол судьбы.

После того, как у защитников острова закончились провиант и боеприпасы они сдались. Из тех, которые «отдались на волю судьбы», было убито 500 лучников, тюркополов или сержантов (поскольку не приходилось рассчитывать на то, что за них заплатят выкуп). Всего погибло 120 рыцарей и 300 простолюдинов. Cдавшиеся братья -рыцари, вопреки данным им обещаниям, были отправлены в Каир, где почти все из них умерли в тюрьме, поскольку отказались отречься от своей веры.

Так бесславно завершилась последняя военная операция тамплиеров крах которой целиком и полностью лежит на совести великого магистра. Не владея стратегической ситуацией он понадеялся на пустые обещания ненадежного союзника, выбрал крайне неудачное место для базы, не эвакуировал обреченные войска и не принял никаких мер для выкупа братьев. Достоверно известно, что они писали из Каира, прося денег на выкуп не своему магистру, а королю Хайме Арагонскому!. Вам нравится этот магистр? Мне нет.

Бездарный политик

Потерпев сокрушительное поражение и бездарно лишившись остатков военных сил ордена, Жак де Моле откровенно самоустраняется от решения насущных проблем и с головой уходит в дрязги между правителями кипрского королевства. Всеми оставшимися силами он поддерживает свержение законного короля его братом Амори, видимо надеясь завоевать таким образом его благоволение и закрепиться на острове.

Но Кипр, с самого его завоевания Ричардом Львиное Сердце, был для тамплиеров прибежищем ненадежным. Доходов от имевшихся там землевладений не хватало для того, чтобы содержать братьев, тюркополов, наемных арбалетчиков и слуг. Большую часть острова король раздал в качестве феодов своим стороникам, к тому же в течение нескольких десятилетий на Кипр возвращалась аристократия Святой Земли и там шли постоянные споры о правах и доходах. Следовало признать, что Кипр не мог служить ордену удобным местом для дислоцирования. Так что ошибочный выбор места для штаб квартиры ордена можно смело присовокупить к списку бездарных действий Жака де Моле.

Предатель

Последним деянием, показавшим его духовную слабость и полную политическую несостоятельность, стало поведение по отношению к своему прямому сюзерену -римскому папе Бонифацию.

Конечно, этот понтифик был далеко не ангел. Одна лишь история о том, как он расчищал для себя Святой престол говорит обо многом. Папа Целестин V был очень старым и искренне верующим человеком, далеким от мирской суеты. Ночью, с помощью рупора будущий папа пробравшись в комнату, соседствующую со спальней понтифика, изобразил "глас с небес", потребовавший у Целестина оставить кафедру. Приняв все за чистую монету Целестин отказался от тиары. Бонифаций был отличный оратор, знаток права, тонкий дипломат, но человек "лишенный какого-либо нравственного чувства".

Он шел по стопам Григория Великого, насаждая примат Римской церкви над королевской властью. Однако если знаменитый папа-реформатор, продержавшим двое суток у себя под дворцом кающегося германского императора, был человеком духовным и пытался построить теократическое сверхгосударство, то Бонифаций использовал весь авторитет, накопленный церковью за тысячу лет ее активного существования, всего лишь для создания тривиальной международной бизнес-корпорации «Святой престол». Он беспардонно использовал все налоговые и таможенные льготы, навязывал французским диоцезам своих ставленников-епископов и вовсю пытался диктовать свою волю европейским монархам. Могло ли это понравиться французскому королю?

К лету 1303 года противостояние Бонифация и Филиппа дошло до прямой и открытой вражды. Папа подготовил и собирался огласить буллу, отлучающую французского короля от церкви. Филипп, в свою очередь, принимал адекватные меры. Он подготовил обвинительное заключение где папе приписывались многие светские и религиозные преступления, практически все те, которые в ближайшем будущем припишутся тамплиерам.

7 сентября 1303 года королевский министр Гийом Ногаре во главе небольшого отряда выехал в Италию, и, при поддержке римского аристократического рода Колонна совершил дерзкое нападение на папскую резиденцию в Ананьи. Бонифаций был арестован и смог избежать депортации во Францию на королевский суд только из-за ссоры Ногаре с семьей Колонна. Однако пережитый шок был столь велик, что папа, которому было уже под восемьдесят, вскоре скончался.

Теперь поглядим, как повели себя в этой ситуации тамплпиеры и сам Жак де Моле.

Незадолго до нападения на папу, 13 июня 1303 года генеральный визитатор Ордена Храма Гуго де Перо, вместе с приором госпитальеров во Франции и прецепторами нескольких провинций завизировал приговор папе Бонифацию, вынесенный французским королем. Жак де Моле, как и в случае с английским тамплиерами, предпочел отсидеться на Кипре и хранить молчание, что в очередной раз свидетельствует о его слабости и крайне низком авторитете.

Безусловно, Гуго де Перо, проигравший выборы кандидат в великие магистры, был человеком короля Филиппа Красивого и мог действовать под давлением. Однако враждебные действия через голову непосредственного начальника, совершенные по отношению к главе церкви и на стороне светских властей, будь они трижды оправданы с точки зрения текущей ситуации - это однозначно позорное клятвопресупление, и Жак де Моле, как глава ордена, был обязан хотя бы выразить свое негодование.

Впрочем, не исключен факт что таким вот молчаливым предательством Жак, как и в случае с Эдуардом, пошло покупал благоволение французского короля.

Крестоносец по кадрам

Распространенное мнение о том, что в избранный в 1304 г. новый папа Климент V, был послушным орудием в руках Филиппа Красивого, не соответствует действительности. Как француз по национальности, он не делал ничего, что противоречило бы интересам Франции, однако за весь свой недолгий понтификат все его решения однозначно свидетельствуют о том, что церковные интересы он ставил выше светских.

Он был искренне озабочен освобождением Святой Земли и, пройдя инаугурацию сразу же призвал к себе магистров главных военно-монашеских орденов, чтобы обсудить с ними план нового Крестового похода.

До нас дошли два интереснейших документа -письма великого магистра госпиталеров, Фулька де Вилларе и письмо Жака де Моле, в котором они представляют свое видение будущей войны. Очень показательные документы. Письмо Фулька де Вилларе это документ, написанный стратегом и политиком, отлично понимающим те задачи, которые необходимо решить, пути их решения и реальные возможности. Письмо Жака де Моле - типичная прокламация партийного работника, где основное внимание уделяется оргвопросам. Великий магистр в основном обосновывает недопустимость объединения вместе двух этих орденов. Слияние госпитальеров и тамплиеров могло бы принести огромную пользу и то, что Жак де Моле отказался от этого свидетельствует о том, что личная власть и статус были для него важнее главной цели крестоносцев.

В 1305 году во время беспорядков в Париже король был вынужден прибегнуть к помощи де Перо и укрывался от мятежников за прочными стенами крепости тамплиеров. Вероятно решив, что заключенное к тому времени перемирие с Англией, поддержка нового папы и услуги, оказанные французской короне в борьбе с Бонифацием, упрочили его положение, в 1307 году Жак прибывает в в Париж, где совершает очередную и, на сей раз, последнюю (на свободе) глупость.

Наивный самоубийца

Проведя ревизию сокровищницы он изгоняет из ордена казначея Жана де Турно за то, что тот выдал королю ссуду в размере 400 000 золотых флорентинских монет.

Для того чтобы оценить масштабы Жаковой глупости нужно вернуться назад и посмотреть, как складывались взаимоотношения ордена и французских королей. Гийом де Боже был представителем высшей французской знати и родственником дяди Филиппа красивого, Карла Анжуйского. Во времена его магистерства казна Парижского Тампля фактически слилась с казной короны - должность управителя финансами Ордена Храма и королевского дома исполнял один человек. Мало того, эта должность стала наследственной, ведь изгнанный Жаком де Моле казначей был преемником на этом посту своего родственника! Король настолько благоволил к этому человеку, что во время процесса взял его под личную защиту. Жак де Турне (в отличие от Жака де Моле) дожил по крайней мере до 1327 года.

Стремление великого магистра самостоятельно контролировать финансовые потоки ордена вполне понятны. Однако в его положении игнорировать личные просьбы папы и короля о возвращении на должность казначея было самоубийственной глупостью. Все дальнейшее «благоволение» Филиппа к Жаку де Моле однозначно свидетельствует о том, что не прощавший обид (а больше предательства государственных интересов) король уже вынес ему приговор и ждал удобного момента.

Самое время посмотреть, а как же наш герой распоряжался вверенными ему немалыми подотчетными средствами. На процессе многие тамплиеры жаловались на его скупость. Действительно, он «срезал» бюджеты многих домов призывал к бережливости и сам путешествовал по европе без шика, чуть ли ни инкогнито. Лично я в этом не усматриваю большого государственного ума - ведь тем самым он разрушал давно сформировавшийся в глазах мирян образ богатой и могущественной организации. Однако когда речь шла о том, чтобы заполучить кого-либо в друзья ордена или поддержать с кем-либо дружбу, он демонстрировал аттракционы неслыханной щедрости. Когда в 1302 году на замок графа Пафосского Ги напали пираты, великий магистр выкупил его и его семью за 45 000 серебряных монет, а также дал брату короля Кипра, графу Амори Тирскому, 50 000 безантов. О годовой ренте для Отона де Грансона уже упоминалось. Брату папского казначея члену ордена и папскому спальнику брату Хуану Фернандесу были переданы несколько земельных владений в Испании, и таких примеров много. Подобное поведение характеризует Жака де Моле, как типичного выходца из низов, который не в состоянии понять правила игры в высшей лиге. Он задабривает несуразно большими подачками людей малозначительных, входящих в окружение прелатов и монархов, дает взятки «собаке дворника, чтоб ласковой была», вместо того, чтобы на равных и без посредников говорить с первыми лицами Европы, как делали многие его великие предшественники.

Слепец

Скорее всего, на выбор конкретной даты повлияло два события. Первым была смерть короля Эдуарда Английского 7 июля 1307 года. Второе - смерть Екатерины де Куртене, супруги Карла де Валуа, брата короля[. Со смертью Эдуарда все понятно, его сын и преемник Эдуард II к ордену не благоволил и, как показали дальнейшие события, тамплиеры и их великий магистр лишились поддержки английской короны. Роль Екатерины де Куртене требует отдельного пояснения.

Помимо планов ближнего прицела, у дома Капетингов были и далеко идущие стратегические устремления. И направлены они были на подчинение себе Священной Римской Империи, доминирование на Средиземноморье и новой колонизации Святой Земли. Планы эти были вполне реальными и осуществить их должен был младший брат Филиппа Красивого, Карл Валуа.

Карл был, по отзывам современников «настоящий рыцарь». Не обладая сдержанностью и тонким государственным умом Филиппа он проявил себя как рыцарская натура, харизматическая личность и успешный военачальник, а потому как никто отвечал интересам дома Капетингов как будущий император-крестоносец. Однако во всех крестоносных начинаниях Карла преследовали неудачи. В 1298 году провалились две попытки выдвинуть его на пост германского императора. Брак с Изабеллой де Куртене, дочерью Филиппа, титульного императора Латинской империи принес Карлу призрачную константинопольскую корону которая, однако, позволяла ему стать во главе нового крестового похода. Однако преждевременная смерть супруги лишила Карла и этого титула. Судя по тому, как Карл Валуа пытался защищать тамплиеров и мстил их гонителям, Орден Храма играл в его личных планах важную роль, однако Филипп уже принял решение. Бесполезная для Франции организация, возглавляемая непредсказуемым и откровенно глупым Жаком де Моле, более не располагавшая серьезной поддержкой со стороны европейских монархов была обречена.

Жак де Моле, ослепленный королевской милостью, как деревенский простак, прозевал подготовку к массовым арестам.

Трус

На следующий день после похорон, 13 октября 1307 года все тамплиеры на территории Франции были взяты под стражу. И здесь Жак де Моле ведет себя не как великий магистр ответственный за судьбу своего ордена, а как насмерть перепуганный обыватель.

Трех дней одиночного заключения и угрозы применения пыток хватило, чтобы он «сознался» во всем, чего от него добивались. 24 и 25 октября в присутствии инквизитора и большого количества свидетелей великий магистр сознался в том, что когда его принимали в орден, он трижды отрекся от Христа и плюнул, правда, не на крест, но возле него на пол. Великий магистр словами, «вызывающими сочувствие, и с сердцем, полным раскаяния» просил прощения себе и ордену, а также призвал в письме остальных тамплиеров сознаться в том, в чем их обвиняют.

Братья ордена привыкли к дисциплине и представить себе не могли, что их магистр просто струсил. В результате этого публичного самооговора из 138 допрошенных в Париже тамплиеров только четверо не признали себя виновными.

Однако папа Климент V не стал молча «проглатывать» королевскую пощечину и сделал все от него зависящее, чтобы взять процесс над тамплиерами под юрисдикцию церкви и обеспечить максимально объективное его проведение.

В последующие годы Жак де Моле превращается в безвольную куклу большой европейской политики, мячик от пинг-понга, которым перебрасываются папа и король. Несомненно, злосчастный великий магистр своими быстрыми и многократными признаниями, также и тем, что он склонил к признаниям других братьев, позволив вмешаться в процесс инквизиции, взвалил на себя огромную вину.

«Осмелел» Жак де Моле только на третий год заключения, когда его перевезли в Париж и смогли допросить без присутствия королевских советников. Почуяв ослабление режима он отказывается от своих прежних показаний и 26 ноября 1309 года предстает перед папской комиссией. Исходя из текста протокола этого слушания Жак де Моле ведет себя предельно непоследовательно, неумно и импульсивно Абстрактно жалуется на плохую защиту. На то, что в заключении «мог ежедневно тратить только четыре денье». Просит помощи и совета главного организатора процесса королевского легиста Плезьена. Неожиданно возмущается и требует, чтобы «правда о том, в чем обвиняют орден, стала известна всему миру». После чего даже искренне пытающиеся помочь ордену богословы уже не принимают его всерьез.

Отказ от ранее данных показаний стал очередной глупостью, причем глупостью преступной, ибо своими метаниями Жак де Моле обрек на мучительную смерть сотни ни в чем не повинных братьев. Очевидно, отчаявшись найти поддержку у главы ордена в феврале-марте 1310 года более 600 тамплиеров в Париже заявили, что готовы защищать орден самостоятельно, что немедленно спровоцировало массовые казни, ведь в процессуальной системе инквизиции «отказчик» был преступником гораздо большим, нежели покаявшийся грешник.

В мае 1310 года поместными соборами в Париже было осуждено и сожжено на костре 58 тамплиеров, а в Санлисе – 9 тамплиеров. В отличие от великого магистра, идя на смерть простые братья защищали свой орден, а не собственные шкуры и отчасти они этого добились - после того как тамплиеры начали массово отказываться от своих прежних показаний, папская комиссия была вынуждена прекратить свое расследование.

Роспуск ордена тамплиеров был объявлен на высшем органе римской церкви, экуменическом соборе, чьи решения не мог отменить даже папа. Собор открылся осенью 1311 года в прованском городе Вьенне, однако решение о роспуске ордена было принято

Для короля Франции вопрос осуждения тамплиеров к этому времени уже не входил в список важных и безотлагательных дел, однако начатое нужно было довести до конца.

Для папы Климента решение о роспуске ордена стало результатом очень неприятного компромисса. Климент до последнего колебался, не в силах решить, стоит ли преобразовать орден. Обвинения в ереси, богохульстве и непристойностях, которые выдвигались в адрес тамплиеров, в свое время выдвигались подкупленными свидетелями и в адрес Бонифация VIII. С самого начала своего понтификата Климент V испытывал давление со стороны короля Филиппа, который вынуждал его осудить Бонифация, а себя и советника Гийома де Ногаре объявить ревнителями чистоты Церкви и очистить от любых обвинений связанных с покушением в Ананьи. Весьма вероятно, что именно угрозы Филиппа снова начать этот процесс заставили папу и кардиналов ликвидировать орден тамплиеров Климент V опасался этого процесса, поскольку, даже при благополучном исходе, мог бы нанести огромный урон Святому престолу. Он спас авторитет Церкви, пожертвовав орденом тамплиеров. Но кто знает, будь на месте великого магистра тогда не столь ничтожная личность, как Жак де Моле, в какую сторону склонилась бы чаша весов?

Смертельная глупость

Окончательное решение относительно судьбы великого магистра и еще троих высших сановников ордена папа оставил за собой, но право вынести им приговор было дано трем кардиналам - ставленникам французского короля. 18 марта 1314 года четверо тамплиеров предстали перед публичным судом на помосте перед Собором Парижской Богоматери, где их приговорили к пожизненному тюремному заключению.

И здесь Жак де Моле совершил, на сей раз последнюю в своей жизни, роковую ошибку. Трудно сказать какие были у него договоренности с королевскими эмиссарами, однако для бывшего великого магистра приговор к пожизненному заключению оказался полной неожиданностью.

Вероятно он даже не понял что означает тот факт, что местом отбывания срока назначен Жизор - в те времена пограничная крепость между Англией и Францией. О том, что это был пропагандистский шаг, и никто не жаждал крови четырех аутсайдеров свидетельствует и то что среди осужденных был королевский протеже, генеральный визитатор Гуго де Перо, который после процесса бесследно исчез. Скорее всего король просто дал бы Жаку де Моле тихо закончить свои дни в отдаленном монастыре, под чужим именем, но тот и здесь ухитрился продемонстрировать совершеннейшую глупость.

Великий магистр неожиданно для всех опроверг свои признания, заявил, что орден невиновен и упрекал себя из-за их ложных признаний, сделанных ранее. Примеру Жака де Моле последовал и и прецептор Нормандии Жоффруа де Шарне. Смысла в этом эпатаже на было ни на грамм - никакие выступления ничего уже не могли изменить. Орден был уничтожен. Оправданы были лишь немногие отдельные тамплиеры. Получив отпущение грехов, они рассеялись по монастырям. Начинать весь процесс по новой означало обречь на пытки и смерть тех, кто еще уцелел.

Чаша терпения короля была переполнена. Вероятно не желая рисковать в ожидании, какое еще коленце выкинет непредсказуемый старец, он в тот же вечер приказал сжечь его на костре. Несчастный Жоффруа де Шарне стал последней жертвой глупости Жака де Моле -вероятно он поддержал своего начальника, думая что тот знает, что делает, за что и поплатился жизнью.

Для того чтобы понять, насколько бездарен был Жак де Моле, стоит сравнить как действовал в то же время и при сходных обстоятельствах великий магистр госпитальеров. Фульк де Вилларе. Если в планы Филиппа и входило уничтожение ордена госпитальеров, то первой причиной, помешавшей их исполнению, стала именно личность великого магистра. Инициативность, практический ум и осторожность великого магистра, решительные действия Верховного капитула, направленные на реформы, а также и счастливое стечение обстоятельств помогли Госпиталю избежать участи тамплиеров.

В то время, когда Жак де Моле боролся с назревшими переменами и насаждал дисциплину, он решительно провел реформирование ордена, разделив его на национальные соединения «языки». Прибыв к папе Клименту в в 1306 -1307 году он представил свой план освобождения Святой Земли, однако голову в петлю совать не стал - в Париж не поехал и во время когда начались аресты тамплиеров находился в папской резиденции. Посетив Авиньон, в июле 1309 года, Фульк, в сентябре-октябре того же года, не заезжая в Париж, вернулся в Марсель, а оттуда убыл на Восток, где в 1310 году совместно с генуэзцами захватил стратегически удобный остров Родос, ставший оплотом госпитальеров до 1522 года!

Жак де Моле прожил недостойную, полную ошибок и глупостей жизнь. Суд французского короля и приговор полностью соответствуют его деяниям. Надеюсь что рано или позно приговор ему вынесет и суд истории.

Француз Жак де Моле (Молей) был 23-м и последним великим Магистром ордена Тамплиеров. Он родился 16 марта 1244 года во Франции, в замке Монсегюр , принадлежавшей дворянской семье.

Карьера Моле в ордене

В 1265 году Жак де Моле был удостоен чести стать рыцарем ордена Тамплиеров – самого могущественного ордена, имевшего собственную армию, финансовую и агентскую систему. Тамплиеры после Крестовых походов довольствовались не только золотом и другими богатствами побежденных «неверных еретиков».

Они постоянно находились в поиске знаний. Рыцари ордена привозили в свое сообщество знания древних ученых и философов со всех земель, где ступала их нога: арабские, иудейские, персидские и другие летописи.

Сам Жак де Моле, начиная с 1275 года , был участником всех кампаний, организованных папой Климентом V и французским королем Филиппом IV “Красивым” .

Великий Магистр

В апреле 1292 года Моле был избран 23-м великим Магистром ордена Тамплиеров. Эту должность он проносил до марта 1312 года. После него этот пост, как и сам орден на территории Франции перестал существовать. Во всяком случае, в том могуществе и великолепии, как ранее.

Период руководства Тамплиерами

В 1291 году, после падения Акры, Тамплиеры переместили свою штаб-квартиру на Кипр. Таким образом, орден покинул Святую землю, ради защиты которой он создавался.

Жак де Моле ставил перед собой две важные задачи:

• во-первых, он должен был реформировать орден,
• во-вторых - убедить папу и европейских монархов снарядить новый крестовый поход на Святую землю.

В то же время, в ожидании большого крестового похода, Жак де Моле пытался вернуть утраченные орденом позиции на Святой земле. С этой целью в 1301 году тамплиеры захватили остров Арвад (Руад), находившийся недалеко от сирийского побережья. Однако они не смогли удержать его и в 1302 г. Арвад был сдан сарацинам .

Неудачи ордена способствовали нарастанию критики в его адрес. Еще в 1274 году впервые встал вопрос об объединении двух ведущих военно-монашеских орденов - Храма и Госпиталя . В 1305 году папа Климент V вновь предложил объединить ордена. В своем письме Клименту Моле раскритиковал это предложение.

Недовольство короля и аресты Тамплиеров

Во время своего визита в Европу Моле узнал об интригах короля Франции Филиппа IV против тамплиеров. Несдержанная жесткость Магистра ордена, возможно, предопределила печальный конец его ордена. 13 октября 1307 года Моле был арестован в Тампле - резиденции ордена в предместье Парижа.

Три недели спустя Филипп IV разослал тайные инструкции своим чиновникам, после чего начались массовые аресты тамплиеров по всей стране. Закономерным продолжением расправы стал громкий многолетний процесс над орденом.

Сожжение

18 марта 1314 года в возрасте 70 лет последний Магистр ордена Тамплиеров был сожжен как еретик на беспощадном костре средневековой католической церкви.

Перед казнью он полностью отказался от всех своих показаний против ордена, которые были сделаны под страшными пытками во время длительного (7 лет) процесса над администрацией ордена.

Проклятие Жака де Моле

Существует версия (легенда), что уже будучи на костре, Жак де Моле проклял папу и короля Франции и пообещал призвать их на Суд Божий не позднее, чем через год после своей казни.

Де Моле был казнен 18 марта 1314г ., папа Климент V умер при неизвестных обстоятельствах 20 апреля 1314 года , а король Филипп IV – 29 ноября 1314 года (также при непонятных обстоятельствах).

Бесспорно это был человек с характером, гордый, порой надменный, но никогда не чванливый; несомненно, с ним было не всегда легко, он умел быть непримиримым, когда речь шла о защите интересов его ордена. Он признал, что в определенных обстоятельствах тамплиеры несомненно могли вести себя несдержанно по отношению к белому духовенству, защищая свои права. Конечно, он относил к таким и себя. Непоколебим был он и в представлении о своем ордене и его миссии: это независимый орден, который находится под опекой только папы, а задача его состоит в том, чтобы защищать Кипр и отвоевать Святую землю.

Человек этот был настолько непреклонным и постоянных в мыслях и целях, что казался упрямым, но ни ограниченный, ни тупым он не был. Он верил в крестовый поход; он верил в возможность отвоевания Иерусалима. А ведь что бы ни говорили тут и там, к 1300 г. идеал крестового похода еще не умер. Иерусалим не стал мечтой беспочвенных фантазеров. А Жак де Моле обладал практическим опытом. Он знал, чего хочет, но был открыт для дискуссии. Он умел вести переговоры, не был обделен дипломатическими и даже педагогическими талантами, как показали его отношения с королем Арагона: в деле Кардоны в 1302 г., как и в случае с назначением Эксемена де Ленды магистром Арагона, он сумел разрешить деликатные ситуации и отстоять свою точку зрения, не задевая короля и умея идти на необходимые уступки.

Он якобы был вспыльчивым, если верить свидетельству (единственному) Тирского Тамплиера, и настолько, что свирепо негодовал на французского короля и папу. Обстоятельства этого инцидента известны (неимоверный заем, предоставленный королю парижским казначеем), но сомнительны; непонятно, в какой конкретно момент второй поездки в Западную Европу этот случай мог произойти. Как бы то ни было, это мало походит как на его обычные манеры, так и на его поведение в отношениях с монархами и с папой Бонифацием VIII. Его отношения с папой Климентом V не были, похоже, особо теплыми, но неизвестно, чтобы он когда-либо выходил из себя; тон обеих памятных записок, адресованных им папе, - почтительный. Его отношения с Эдуардом I, Хайме II, Карлом II были сердечными. С Филиппом Красивым они выглядят более сдержанными, но не искажает ли картину отсутствие документов (в отличие от отношений с папой, особенно с Хайме II и, в меньшей степени, с Эдуардом I)? Они полностью расходились во мнениях по вопросу об объединении орденов, но это не повод для яростного гнева. Кстати, известно, что в июне 1307 г. великий магистр заговорил с королем о проблеме обвинений, выдвигаемых против ордена; опять-таки о вспышках гнева сведений нет. Впрочем, Филипп Красивый не провоцировал вспышек гнева: он слушал, часто не говоря ни слова, но мотал на ус. Его собеседники бывали выслушаны, и у них могло создаться впечатление, что их поняли.

Естественно, у Жака де Моле были слабости, недостатки: твердость и постоянство во взглядах - достоинства, но упрямая приверженность им быстро становится недостатком. Напомню в связи с этим о вопросе объединения орденов. Обе составленных им памятные записки, о крестовом походе и особенно об объединении орденов, пусть иногда обнаруживают изрядный здравый смысл, отражают и политическую близорукость. Проявлял великий магистр и немного наивное самодовольство; были также кое-какие слабости, вполне человеческие!

Личность Жака де Моле можно разглядеть яснее и под другим углом зрения - отношений, которые он поддерживал внутри ордена с братьями, сановниками или простыми тамплиерами. Опять-таки сквозь призму источников надо смотреть осторожно, она создает деформации: с одной стороны, это многочисленные сведения, чаще всего почерпнутые из писем, по государствам Арагонской короны и почти ничего сверх того; с другой стороны - данные из допросных протоколов процесса, в которых объективность - не главное достоинство.

Жак де Моле сумел завязать дружеские отношения с членами ордена и проявлял радушие ко всем, будь то тамплиеры или нет, кто посещал его на Кипре. Письма, которыми он обменивался с каталонским тамплиером Педро де Сан-Хусто, - это письма двух друзей. Педро де Сан-Хусто занимал должности командора Корбинса, Майорки, Амбеля, Альфамбры и наконец Пеньисколы (последним назначением он был обязан великому магистру). В корпусе писем, написанных Жаком де Моле, ему адресованы пять; есть и письма Педро де Сан-Хусто, посланные великому магистру. Иногда эти письма направлялись чисто с личными целями - например, осведомиться о состоянии здоровья корреспондента. Как письмо от 1 ноября 1300 года:

Знайте, что мы получили Ваши любезные письма через держателя, из коих узнали, что Вы в добром здравии, и нам это очень приятно. Поскольку Вы желаете знать, в каком состоянии пребываем мы, Вы сможете узнать об оном состоянии и новостях нашей земли [Кипра] через людей, каковые направляются в Вашу страну .

В другом письме Педро де Сан-Хусто поручает великому магистру заказать молитвы за одного каталонского брата, Дальмау де Роккаберта, - возможно, попавшего в плен к неверным или заболевшего. Жак де Моле в ответ благодарит его.

Тон переписки с другими каталонскими или арагонскими корреспондентами - Арно де Баньюльсом, Беренгером Гвамиром, Беренгером де Кардоной, - столь же доброжелательный, пусть даже здесь не заметно столь явно дружеских отношений, как с Педро де Сан-Хусто. Жак де Моле был верен друзьям и держал данные им обещания. Он защищал Беренгера де Кардону, чьей отставки в 1302 г. добивался король Арагона, но он сетовал на отказ Кардоны удовлетворить просьбы магистра, желавшего вознаградить верных тамплиеров, как Бернардо де Тамари или Педро де Кастильон, то есть дать им командорства в Каталонии или Арагоне.

На Кипре Жак де Моле тепло встречал гостей из Европы: Раймунд Луллий был принят с большой радостью (hylariter), как пишет редактор его «Уйа сое1апеа»; Беренгер де Кардона, дважды, в 1300-1301 гг. и в 1306 г., ездивший на Кипр, рассказывает, что был встречен великим магистром, готовившимся к отъезду на Запад, и провел три дня в его обществе, что ему доставило большое удовольствие.

В своих принципах руководства орденом Жак де Моле не был автократом, не отступал от статутов, управлял при помощи капитула, и в его магистерство не было даже следа конфликтов с последним, не то что в ордене Госпиталя при Гильоме де Вилларе в те же времена. В ходе двух своих поездок на Запад он проводил провинциальные и генеральные капитулы. Он управлял орденом вместе с людьми, которым доверял и которые доверяли ему; с людьми, которых он хорошо знал, которых встречал и с которыми общался на Востоке и на Кипре; с людьми, родившимися в его регионе, в графстве Бургундском, но и с уроженцами других мест, прежде всего государств Арагонской короны. Был ли это выбор, продиктованный политическими императивами, предпочтение союза с Арагоном союзу с Францией? Возможно, но опять-таки каталонцы и арагонцы нам известны лучше, потому что их имена чаще встречаются в богатой документации, сохранившейся в Барселоне. Здесь, из документов, более близких к реалиям повседневной жизни тамплиеров региона, проще ощутить ту атмосферу доверия и дружбы, которую я описывал выше. Но ничто не говорит о том, что с тамплиерами Франции, Англии или Италии были другие отношения. Остережемся применять аргумент а silentio [от умолчания (лат.) ].

В целом ни о каких разладах между Жаком де Моле и сановниками ордена не известно. Возможно, были какие-то разногласия с Гуго де Перо, но о них можно скорее догадываться, чем ясно видеть из источников. Сделав оговорку, что последние неполны, можно утверждать, что авторитет Жака де Моле в ордене не оспаривался в течение всего его магистерства. Что нельзя сказать о магистрах ордена Госпиталя, которые были его современниками, - Эде де Пене, Гильоме де Вилларе и Фульке де Вилларе (последний был через недолгое время смещен).

В допросных протоколах процессах можно почерпнуть некоторые сведения о том, как тамплиеры воспринимали своего великого магистра. Тамплиеры и свидетели с Кипра, не тамплиеры, положительно отзываются о вере и благочестии магистра. По мнению Жана де Бея, мирского рыцаря, королевского виконта Никосии, тамплиеры верили в таинства. В доказательство он приводил тот факт, что «часто видел, как магистр и братья ордена в Никосии, в церкви ордена Храма, набожно слушают мессу и молебны и набожно принимают причастие, как всякий другой добрый христианин». Другой рыцарь, Бальян де Саксон (на самом деле де Суассон), свидетельствует в том же духе, обращая особое внимание на Жака де Моле. Проявления милосердия со стороны Жака де Моле особо подчеркивает Этьен Каорский, клирик из Никосии, видевший, как «магистр Храма у ворот дома Храма в Никосии раздает многочисленную милостыню деньгами беднякам, находившимся близ ворот»; он подтверждает свидетельства самих тамплиеров, например, брата Пьера де Банетиа, сказавшего, что магистр сам творил милосердие и делал это каждую неделю в доме Храма.

Так свидетели отвечали на вопрос комиссии относительно практики милосердия и странноприимства в ордене. Члены комиссии тогда же задавали и три других вопроса, касавшихся лично великого магистра: первый - давал ли он отпущение грехов, тогда как, будучи мирянином, не имел на это права. Известно, что он беседовал на эту тему с Филиппом Красивым, признавшись, что иногда это делал; допрошенные братья в основном на этот вопрос отвечали отрицательно. Второй вопрос касался власти, которую он вместе со своим «монастырем» имел в ордене; ответы были однотипными - да, приказам, которые он отдавал, он и его монастырь, повиновались; но многие из допрошенных тамплиеров в этом почти абсолютном повиновении магистру усматривали причину сохранения в ордене заблуждений, за которые его упрекали. У свидетелей также спрашивали, знают ли они, что великий магистр признал заблуждения, в которых обвиняют орден. Ответы перед папской комиссией в Париже на этот вопрос в целом положительные: в ордене долго сохранялись заблуждения, потому что это дозволяли великий магистр и другие сановники и командоры, что стало причиной скандала; с другой стороны, некоторые свидетели давали показания такого рода: «он слышал, что великий магистр и прочие признались в заблуждениях, но не знает, в каких».

Разумеется, это ответы тамплиеров, допрошенных в Париже после того, как 54 из них были отправлены на костер, но это ничуть не умаляет истинности того факта, что магистр действительно сделал некоторые признания. Однако на Кипре допрошенные тамплиеры не желали в это верить, а в Эльне, где тамплиеры напрочь отвергали все обвинения, Пьер Бледа, тамплиер из Мас-Деу в Руссильоне, энергично выразил мнение, широко поддержанное собратьями по заключению: «Если великий магистр ордена Храма сделал признания, какие ему приписывают, я со своей стороны никогда в это не поверю, он солгал своей глоткой и все исказил».

Но до роковой даты 12 мая 1310 г., когда 54 парижских тамплиера были преданы костру и сопротивление тех, кто хотел защитить орден, было сломлено, в показаниях и свидетельствах звучал иной тон. Прежде всего тамплиеры чувствовали себя свободней в речах, и некоторые могли позволить себе менее общепринятые высказывания о великом магистре. Из свидетельств, собранных с февраля по май 1310 г. в Париже, следует, что тамплиеры в целом доверяли своему великому магистру. Это было хорошо заметно, когда встал вопрос о назначении уполномоченных для защиты ордена.

Папская комиссия позволила тамплиерам в разных тюрьмах, где их держали, посоветоваться, чтобы они выработали общую точку зрения по этому вопросу и назначили уполномоченного от каждого места заключения. Петр Болонский и Рено Провенский, оба капеллана, которые в конечном счете вместе с двумя рыцарями станут уполномоченными ордена, прежде всего 28 марта спросили: будет ли уполномоченный или уполномоченные назначены великим магистром, «коему все мы повинуемся»; еще один заявил, что в защите ордена полагается на великого магистра; тамплиеры, содержащиеся в доме приора Курне, 21 человек, сказали, что «у них есть глава и начальники, то есть великий магистр их ордена, коему они обязаны повиновением», но тем не менее изъявили готовность защищать орден, если великий магистр этого не сделает. Таких ссылок можно привести еще много. В завершение процитируем три высказывания. Те, кто содержался в доме Жана Росселя, попросили, прежде чем вынести решение о назначении уполномоченных, возможности «повидаться с магистром Храма и братом Гуго де Перо, командором Франции, и всеми достойными людьми, братьями Храма, дабы посоветоваться…». Тамплиеры, содержащиеся в Сен-Мартен-де-Шан (их было тринадцать), заявили, что «у них есть глава, каковому они подчиняются», и что они «верят, что их великий магистр добр, справедлив, честен, верен и чист от заблуждений, в каковых его обвиняют». Граф Фридрих из Майнца, командор Храма в зарейнских землях, провел за морем более двенадцати лет. Он долго жил рядом с великим магистром, был его соратником и вернулся на Запад вместе с ним. «Он всегда вел себя и до сих пор ведет как добрый христианин - настолько добрый, насколько возможно быть таковым».

Из этих противоречивых (в частности, потому, что они отражают ситуацию в разное время и в разных местах) свидетельств следует, что тамплиеры, в тот или иной момент признавая заблуждения, как правило, лично Жака де Моле не обвиняли - даже те, кто, давая показания, более или менее упорно скрывал некоторые обычаи ордена. Если на допросах тамплиеров спрашивали, когда в ордене были введены эти сомнительные обычаи, мало кто давал четкий ответ. Во многом путаясь, упоминали того или иного великого магистра, Боже, Берара, самого Моле, но это редко. Чаще всего в этом тамплиеры неофициально обвиняли сам орден или, точнее, то, что я бы назвал системой.

Тем не менее это не освобождает Жака де Моле от ответственности, и этим вопросом я хотел бы завершить книгу.

Ответственность Жака де Моле

Моле не смог спасти свой орден. Имел ли он такую возможность? Не факт, но исключать этого нельзя. Жаку де Моле в период, когда он занимал пост магистра ордена Храма, приходилось сталкиваться с проблемами и делать выбор; иногда он делал хороший выбор, иногда - менее удачный и даже плохой.

Выбор союза с монголами был правильным. Многие историки - не специалисты по крестовым походам и военно-монашеским орденам и по сути немногочисленные исследования и публикации последних лет, сделанные англосаксонскими и израильскими историками, по-прежнему машинально повторяют, что в 1291 г. все было кончено, крестовые походы утратили смысл, орден Храма (любопытно, что только он) больше был не нужен; заодно уж добавляют, что тамплиеры в массе своей вернулись в Европу со своими грубыми солдафонскими манерами - они пили (как тамплиеры), не стесняясь целовали в губы мужчин и женщин (берегись поцелуя тамплиера), а в Германии их сделали едва ли не держателями публичных домов (Теmpelhof, и уж конечно, они были банкирами Европы. Все попытки хотя бы придать новые оттенки этим общим местам до сих пор не удавались. Итак, в 1291 г. орден Храма стал бесполезен, а в 1292 г. бедного Жака де Моле выбрали главой организации, которую как раз пришла пора сдавать на слом. А значит, то, что случилось в 1307 г., несложно было предвидеть. Все знают, что нет дыма без огня, но историку следовало бы постоянно задаваться вопросом: кто же развел огонь? А ведь кто зажег последние костры Храма, известно хорошо!

И все-таки - нет, в 1291 г. еще не все кончилось! Крестовый поход, идея крестового похода - это было настоящее и даже будущее. Возможно, скорее в той форме, какая преобладала в XII и XIII вв., - ее начал изменять Людовик Святой. Крестовый поход должен был уступить место миссии, обращению словом; менялись противники, появлялись новые территории. Но говорить, что об Иерусалиме и прочих святых местах Сирии и Палестины больше не думали, несерьезно. В конце XIII и начале XIV вв. еще оставался шанс - союз с монголами. Пока этот шанс был реален, то есть до смерти Газана в 1304 г., крестовый поход на Иерусалим оставался возможным. Скажу даже, что шансы на успех никогда не были так велики, как в 1299-1303 годах. И надо отдать должное Жаку де Моле, который более, чем другие - папа, король Франции, орден Госпиталя и т.д., - поверил в эту возможность и попытался ее реализовать.

Но после 1304 г., даже если еще в 1307 г. в Пуатье прибыло монгольское посольство, стратегия союза с монголами была уже мертва и отброшена; надо были предлагать что-то другое, и придется сказать, что придумать его уже не могли - проект Моле был чисто традиционным, проект Вилларе - немногим новее. Во время обсуждения этих проектов с папой Фульк де Вилларе начал завоевание Родоса, на что понадобится четыре года усилий. В 1306 г., когда Моле, а потом Вилларе отправлялись на Запад, еще никто не мог сказать, что из этого выйдет. Тирский Тамплиер, всегда прозорливый, выдержал необходимую краткую паузу, прежде чем написать:

Сим манером Господь ниспослал милость благородному магистру Госпиталя и достойным людям дома, дабы они владели сим местом вполне свободно и вполне вольно, и пребывало бы оно в их власти и вне зависимости от прочей власти, и да поддержит их Господь Своей великой милостью в их благих делах, аминь .

К тому моменту Жак де Моле находился в тюрьме, а орден Храма был сломлен. Значит, судить о последних годах Моле надо не в сопоставлении с завоеванием Родоса и госпитальерской инициативой, а исходя из его поведения во время бури, которая обрушилась на его орден.

Первая ошибка Жака де Моле поначалу, возможно, была всего лишь неудачей. Он не сумел реформировать орден Храма и, конечно, начал не с того, с чего следовало, о своем желании провести реформу Жак де Моле несомненно объявил осенью 1291 г. на Кипре. В начале первой поездки на Запад, в ходе генерального капитула в Монпелье в августе 1293 г., он добился согласия на такие реформы, которые иные могут назвать «реформочками». Это могло бы стать началом процесса; это стало его концом. А ведь у ордена был один несомненный недуг, о котором, как я думаю, Жак де Моле знал, но не сознавал ни масштабов его, ни последствий. Этот недуг был вызван скабрезным ритуалом, включенным в церемонию приема. Показания тамплиеров на процессе нельзя, конечно, принимать за чистую монету. Жак де Моле, напомню, признал там лишь два факта, а именно отречение и плевок на крест (фактически в сторону). Этот ритуал, представляющий собой издевку над новичками, в карьере тамплиера случался лишь раз, во время его приема; его не всегда проводили целиком и чаще, чем думают многие, не проводили вообще. Были, конечно, извращенцы, хватавшие здесь через край, как во всяком издевательстве над новичками, - к таким принадлежал Жерар де Вилье, магистр Франции в последние годы.

Когда с 1305 г. за эту проблему ухватились французский король и папа, вопрос реформирования ордена вышел за пределы выяснения, надо ли по-прежнему есть мясо трижды в неделю или нет. Реформировать орден значило искоренить скабрезные обычаи в практике приема. А Жак де Моле этого не сделал.

Может быть, он не смог. Я уже говорил, что считаю его больше похожим на Тома Берара, великого реформатора, чем на Гильома де Боже. Возможно, он натолкнулся на препятствия внутри ордена. Гуго де Перо, например, не был достаточно сильным соперником или противником, чтобы помешать ему управлять орденом и вести политику сообразно его взглядам (я имею в виду союз с монголами), но был достаточно влиятелен во Франции, чтобы заблокировать программу амбициозных реформ. Во всяком случае, Жак де Моле недостаточно настаивал на осуществлении этой программы реформ, окрыленный первоначальным «состоянием благодати» и надеждами, вынесенными из первой поездки на Запад.

Но, может быть, он не хотел? Может быть, он никогда не думал об этом? Потому что не сознавал - ни он, ни другие тамплиеры, - всей тяжести фактов. Это было традицией, никаких последствий от этого не ждали. На это закрывали глаза не только тамплиеры. Что следует думать о тех братьях-францисканцах или доминиканцах, которые, по словам многих тамплиеров, - исповедовавшихся у них после того, как столкнулись во время приема с этими унизительными и предосудительными обычаями, - выражали удивление, возмущение и чаще всего недоверие, но ограничивались тем, что предписывали брату-грешнику несколько дополнительных постов в течение года? По-видимому, ни один из грозных искоренителей ереси, какими слыли доминиканцы, не ощутил потребности присмотреться поближе к этим обычаям и разоблачить их. Это позволяет лучше понять, как представление, что «все не столь серьезно», смогло прочно внедриться в умы тамплиеров и их руководителей. Это и на самом деле было не столь серьезно! К такому выводу с облегчением пришла папская комиссия. Но между тем король и его советники рассудили иначе и сделали из этих обычаев базу для атаки на орден Храма. Работа папской комиссии выявила истинные масштабы вещей, но было поздно - орден уже умер.

Жак де Моле стал заложником этой ошибочной оценки. Он не мог не «признать» этих обычаев (пусть сведя их к минимуму), а значит, не мог помешать королю и его агентам использовать это признание против него и его ордена так, как те это сделали. После этого уже ни его собственная судьба, ни судьба ордена от него не зависела. Он оказался между двух рифов: ему оставалось либо подтвердить свои признания и лишиться еще толики уважения к себе, либо отказаться от них с риском обвинения во лжи и повторном впадении в ересь. В большей степени это, чем слабость или страх перед мучениями, и объясняет перемены в его показаниях, пусть даже он тут и там поминает боязнь пыток, - надо же было сохранить лицо! Он безуспешно пытался выбраться из ловушки, которую расставили Ногаре и Плезиан, но одну из составных частей которой им предоставил сам орден Храма. Ему показалось, что он нашел решение, когда с 28 ноября 1309 г. он отказался участвовать в процессе, запущенном буллой «Faciens misericordiam», и сотрудничать с папской комиссией. Замкнувшись в молчании, он исключил себя из процесса и больше не влиял на ход событий.

Жак де Моле не сумел реформировать свой орден, потому что не смог верно оценить тлетворное влияние приемного церемониала на самих тамплиеров. Об этом свидетельствуют упреки многих тамплиеров: по их словам, задачей разоблачения этих заблуждений и их искоренения явно пренебрегали. Упреки по чьему адресу? Магистров, сановников, но и упреки себе самим. Закон молчания внутри ордена Храма соблюдался безоговорочно. Жак де Моле, надо отдать ему должное, умер за свои идеи - за те, в которых его воспитали в ордене Храма, за те, в которые он продолжал верить, став великим магистром: крестового похода, Святой земли, независимости ордена. Может быть, эта верность идеям, его упрямство тоже способствовали гибели ордена Храма? Отчасти - да.

В самом деле, Жак де Моле совершил и другую ошибку, задолго до процесса, отвергнув объединение орденов. Его мотивы не заслуживают презрения, даже если доводы против объединения он изложил очень неуклюже. Известна фраза, которую юный Танкреди говорит князю Салине в «Леопарде» Лампедузы: «Если мы хотим, чтобы все продолжалось, сначала надо, чтобы все изменилось». Это правило mutatis mutandis [изменив то, что следует изменить (лат.)] можно применить к проблеме, вставшей перед орденом Храма, - Храм должен был исчезнуть, чтобы выжить. Ему нужно было объединиться с орденом Госпиталя, чтобы независимый военно-монашеский орден под опекой одного только папства имел шансы сохраниться. Конечно, Жаку де Моле было не просто решиться на это, ведь он хорошо видел, что" предполагает такое объединение: «Это значит поступить очень враждебно и очень сурово, вынудив людей […] изменить свою жизнь и нравы либо избрать другой орден, если они этого не хотят». От Храма требовали не объединиться с Госпиталем, а влиться в Госпиталь, раствориться в Госпитале. И каждый хорошо знал, что предложенное в то время объединение орденов должно завершиться созданием военного ордена, подчиненного королю Франции, чьим главой может стать король, а если нет, то непременно один из его сыновей. Жак де Моле этого не хотел. И можно ли верить, что такого решения проблемы объединения орденов желали Фульк де Вилларе и Климент V, не говоря уже об Эдуарде I или Хайме II?

И тем не менее, отвергнув объединение орденов, Жак де Моле не дал папе, Вилларе, самому себе возможности разыграть карту, которая, как я считаю, была сильнейшей. Объединение орденов, если бы папа достаточно быстро договорился о нем с их главами, могло обуздать амбиции короля Франции и помешать ему провести в жизнь свои гегемонистские планы. Конечно, был риск, что затея провалится и все суверены христианского мира потребуют того же, чего требовал король Франции. Тогда бы объединенный орден раскололся на соответствующее число национальных орденов.

Отметим, что уничтожение ордена Храма не позволило достичь цели, которую перед королем ставили Рай-мунд Луллий или Пьер Дюбуа и которую он, похоже, одобрял сам, - создания единого ордена под его контролем. Во Вьенне папа сумел добиться согласия на передачу имуществ Храма Госпиталю вопреки воле французского короля. И, как ни парадоксально, в двух государствах, где суверены, отвергнув идею объединения Храма с Госпиталем, решили создать у себя в государстве единый орден, не осудив Храм и не уничтожив его, они частично добились успеха. В Арагонской короне это удалось только в королевстве Валенсия, где был создан орден Монтесы, объединивший владения Храма и Госпиталя, но в Каталонии и в Арагоне имущества Храма получил Госпиталь. В Португальском королевстве слияния Госпиталя и Храма не произошло: имущества и дома ордена Храма были переданы новому ордену Христа, и бывшие тамплиеры стали (снова - ведь они назывались так первоначально) рыцарями Христа.

Последняя ошибка Жака де Моле, совершенная на сей раз во время процесса, состояла в том, что он положился на суд папы. Я уже изложил причины его метаний в ходе допросов. С ноября 1309 г. он пытался выбраться из ловушки, целиком положившись на папский суд. Впрочем, все тамплиеры точно так же наивно доверились словам Климента V. Решив отныне молчать перед папской комиссией, Жак де Моле исключил себя из игры; поэтому он не принял участия в великом порыве тамплиеров в начале 1310 г., остался непричастным к этой трогательной попытке защитить и спасти орден. А ведь он был главой этого ордена, тамплиеры ему еще доверяли. Он не выполнил своих обязанностей до конца, предал доверие тамплиеров. У него не было особой свободы маневра, но, возглавив движение, он бы усилил его, и кто знает, какие последствия повлекло бы за собой такое решение! Он тоже рисковал бы попасть на костер. Возможно, он еще не был готов к этому?

Через четыре года он был готов. Бунт оказалась напрасным, но это было красиво.

«Моле жил во время, когда орден нуждался в руководителях, которые были бы героями; увы, он был всего лишь бедным и хорошим человеком», - писал Жорж Лизеран. Это суждение стало традиционным, но оно отчасти ложно. Был ли нужен герой? Нет, скорей хитрец, кто-то вроде Ногаре. «Героев» такого рода орден Храма не порождал.

До самого 1306 г., когда надо было выполнять миссию, ради которой создавался орден Храма, - нести военную службу во имя церкви, крестового похода и освобождения Иерусалима, - Жак де Моле выполнял ее блестяще. Но когда стало надо лавировать среди рифов, разгадывать маневры короля, Ногаре или Плезиана, противостоять инквизиции, Моле уже оказался не на высоте. Эта ситуация отчасти связана с прежними ошибками; виноват в ней также недостаток интеллекта у великого магистра и, надо признать, у тамплиеров вообще. Жак де Моле уже был не на уровне ситуации, но его и избирали не для этого. А был ли тогда в ордене человек, который мог бы выйти на уровень ситуации? Могут назвать имя Гуго де Перо. Но, хотя он лучше, чем Моле, знал хитросплетения тогдашней европейской политики, непохоже, чтобы он обладал достаточным масштабом личности, и его поведение на процессе это показывает.

Героизм под стенами Акры и в темницах Филиппа Красивого - одно и то же? Сомневаюсь. Как вести себя геройски перед Гильомом де Ногаре? Жак де Моле принадлежал к старинному и мелкому дворянству, не к баронам. Пребывание в рядах ордена Храма способствовало возвышению новых людей, подобных выходцев из мелкого и среднего дворянства. К этой категории относились все великие магистры ордена. Из таких был и Жак де Моле. Несомненно, его не расстраивало положение, которого он достиг, - руководство одним из самых престижных орденов христианского мира, возможность поддерживать отношения с папой, королями, князьями. Не закружилась ли у него голова? Не особенно. Человек пожилой (не забудем, что, когда на орден обрушилась буря, ему было между шестьюдесятью и семьюдесятью), опытный, осторожный, он долгие годы руководил орденом мудро, разумно и проявляя здравый смысл. Наконец, ему хватило ума понять, что он попал в ловушку, но не достало проницательности из нее выбраться. Во всяком случае, он, не желая и не зная этого, спас церковь, пожертвовав собой: Климент V, оставив на произвол судьбы Жака де Моле и его орден, добился от Филиппа Красивого отказа от идеи провести процесс осуждения памяти Бонифация VIII - папы, с которым Жак де Моле поддерживал столь хорошие отношения.

Примечания:

Mich. II. P. 244-420. - Forey, A. J. Towards a profile of the Templars In the early fourteenth century // The Military orders. Vol.l. Fighting for the faith and caring for the sick. Edited by Malcolm Barber. Aldershot: Variorum, 1994. Vol. I. P. 200 и далее.

Mich. I. P. 42-45. - G. Lizerand, Le Dossier… P. 167.

Baluze. T. II. P. 156-160. Перевод [на французский]: Leroy S. Art. cit.. (прим. 13). Р. 211 и далее.

См. издания по общей истории ордена Храма: Barber, Malcolm. The new knighthood: a history of the Order of the Temple. Cambridge: Cambridge university press, 1994. -Demurger, Alain. Les Templiers: une chevalerie chretienne au Moyen age. Paris: Ed. du Seuil, 2005. - Nicholson, Helen. The knights templar: a new history. Stroud: Sutton, 2001.

Mich. I. P. 42. - Перевод: G. Lizerand, Le Dossier… P. 164: «ipse erat miles Illiteratus et pauper…»

Ibid. P. 389. - Перевод: Le Proces des templiers traduit, presente et annote par Raymond Oursel. Paris: Denoel, 1955. P. 181.

См. Приложение. Корпус писем, №№ 5, 10, 12 и 18.

I. P. 465.

Lizerand, G. Les depositions du Grand Maitre, Jacques de Molay, au proces des Templiers (1307-1314) // Le Moyen Age. 17 (1913). P. 106.

Елена Коровина
Великие пророчества. 100 предсказаний, изменивших ход истории

Проклятое пророчество Жака де Моле

В начале XIV века в Париже вспыхнуло восстание против королевских поборов. В то время на французском троне восседал король Филипп IV Красивый (1268-1314; правил с 1285) из династии Капетингов. Правда, сам Филипп был лишь наполовину французом: отец, конечно, король Франции, Филипп III, а вот мать - Изабелла Арагонская, дочь короля Арагонии Хайме I. Немудрено, что при таком «происпанском» происхождении парижане не любили Филиппа, хоть и именовали его Красивым. Впрочем, не одно только происхождение, но и сам характер короля был противоречивым. Он действительно был красив, имел благородную внешность, изящные манеры. К тому же каждодневно присутствовал на богослужениях, скрупулезно соблюдал посты и иные требования церковного устава и даже носил под одеждой власяницу. Только вот в делах своих сей скромник и схимник не знал удержу: характер имел жестокий, волю железную и шел к намеченной цели с непоколебимым упорством, проявляя совершенную непредсказуемость в поступках. Недаром современники назвали его «загадочной фигурой».

Жак де Моле. Рисунок XIX века

Однако на втором десятке его правления стало ясно, что казна Франции истощена вечными войнами, и даже непомерные налоги, которые король ввел, не могут спасти Филиппа от разорения. Когда же он предпринял совершенно отчаянный шаг - приказал чеканить золотые и серебряные монеты, облегчив их вес, - это привело к народному возмущению.

Сначала на улицы вышли парижане, потом поднялась и вся страна. Испуганному королю пришлось укрыться в городе-крепости Тампль, которую воздвиг старинный орден тамплиеров-храмовников для своего высшего руководства. В то время Высшим гроссмейстером (иначе - Великим магистром) ордена был Жак де Моле, старинный друг короля Филиппа, крестный отец его дочери. Конечно, он не отказался приютить опального владыку и даже послал своих рыцарей на подавление мятежа.

Силы у тамплиеров имелись в избытке, ведь орден был основан еще 200 лет назад, когда в XII веке толпы крестоносцев хлынули на Восток. В Иерусалим шли не только воины-авантюристы, но и паломники, простые любопытствующие, сборщики средств, которые собирались по всей Европе для Крестовых походов. Им требовались сопровождение и защита в пути. Эту обязанность и взяли на себя члены ордена Храма, возникшего в 1118-1119 годах. Отсюда и еще одно название рыцарей-тамплиеров - храмовники. Однако, оказывая помощь паломникам и крестоносцам, орден не побрезговал и для себя насобирать, а точнее, награбить несметное количество сокровищ Востока. И когда тамплиеры вернулись в Европу, сундуки их ломились от золота и драгоценных камней, жемчугов и пряностей, кои, как известно, ценились очень высоко. Капитул ордена нанял лучших архитекторов и строителей. Так во всех странах, включая Германию, Италию, Англию, Испанию, Португалию, Фландрию и другие менее значимые земли, появились неприступные замки-крепости, главным среди которых и стал величавый и сумрачный Тампль.

И вот, дабы скрасить пребывание короля Филиппа, поднять ему настроение, седовласый и величественный Великий магистр Жак де Моле водил друга-властителя по коридорам и комнатам, поднимался с ним на крепостные стены с высокими бойницами, узкими щелями-окнами и опускался в не охватные взглядом подземелья. И там, в тайных подвалах чрева Тампля, Филипп Красивый впервые в жизни увидел несметные богатства ордена, накопленные за 200 лет.

Что делать, король слаб, как и простые люди… Алчный взор нищего короля уперся в кованые сундуки, набитые золотом, в кожаные мешки с бриллиантами, сапфирами, рубинами, изумрудами. И в ту же минуту Филипп понял, что готов на все, лишь бы заполучить все эти богатства ордена тамплиеров-храмовников. И никакая дружба, никакое крестное родство по дочери не смогло уберечь Филиппа Красивого от рокового шага - вернувшись в Париж после подавления восстания, он обвинил орден в ереси. Тот самый орден, который спрятал его и помог уберечь трон.

Однако, чтобы выдвинуть обвинение, требовалось согласие самого папы римского, и король Филипп добился от папы Климента V разрешения на роспуск ордена тамплиеров. Более того, Филипп объяснил папе, что задолжал ордену громадную сумму денег, вернуть которую он не может, но если сокровища тамплиеров перейдут в его руки, то половину своего долга король отдаст Клименту. Словом, нашлась тема для сговора.

И вот, имея на руках папскую буллу, король Филипп приказал арестовать в пятницу 13 (!) октября 1307 года всех членов ордена, живущих во французских владениях. Уже к вечеру 15 тысяч тамплиеров были в цепях, из них 2 тысячи рыцарей, имевших право носить оружие, то есть как раз тех, кто мог дать отпор.

Опасаясь, что Великий магистр Жак де Моле может ускользнуть, король совершил абсолютно бесчестный поступок. За день до всеобщего ареста, когда никто и не подозревал об охоте на тамплиеров, 12 октября, в королевском дворце Парижа состоялись похороны внезапно скончавшейся невестки Филиппа Красивого. Их-то и решил использовать король. Как родственника, крестного отца дочери, он пригласил магистра на церемонию погребения. Убеленный сединами старик воин Жак де Моле даже нес погребальное покрывало, что считалось знаком особого доверия. И каково же было изумление магистра, когда на другой день его вместе с 60 руководителями ордена взяли под стражу по приказу коварного короля!..

Словом, всех арестованных - и капитул ордена, и его рядовых членов - захватили врасплох, подвергли допросам и ужасающим пыткам. В вину всем вменили невероятную ересь: якобы члены ордена отвергали имя Христа, оскверняли религиозные святыни, поклонялись дьяволу, совершали дикие обряды содомии, скотоложества, ну и, как обычно утверждается в таких случаях, «пили кровь невинных христианских младенцев».

Пытки, дыбы и «испанские сапоги» сделали свое дело - рыцари начали возводить на себя напраслину, признаваясь в самых страшных грехах. В один день под Парижем 509 рыцарей было сожжено заживо. Но казни и пытки продолжались еще несколько лет - так много человек состояло в ордене.

Однако нашлись и те, кто после вынужденного признания в немыслимых обвинениях отказался от показаний, полученных под пыткой. «Это вы сказали, что я сознался! - крикнул судьям один из страдальцев. - Но разве это я сознался на вашем допросе? Разве это я взял на душу чудовищный и нелепый плод вашей фантазии? Нет, мессиры! Это пытка вопрошает, а боль отвечает!»

Строптивцы были сожжены с особой жестокостью - живыми на медленном огне, горевшем почти сутки. Этот ужас случился в блаженный месяц март 1310 года на поле возле монастыря Святого Антонио под Парижем, где погибло 54 рыцаря. Монастырь пришлось закрыть на несколько лет - удушливый и тошнотворный запах никак не выветривался…

13 (опять эта роковая цифра) марта, правда, по иным сведениям, 14 или даже 15 (в спешке все спуталось) 1314 го да Великий магистр ордена Жак де Моле был сожжен заживо на медленном огне вместе с тремя товарищами. Накануне он все же сумел публично заявить о своей невиновности. И когда языки пламени объяли его со всех сторон, над площадью казни разнеслись слова то ли проклятия, то ли пророчества Великого магистра: «Филипп и Климент, не пройдет и года, как я призову вас на суд Божий! И да будет проклято потомство Филиппа до тринадцатого колена. Не быть Капетингам на троне Франции!»

Слова старого магистра исполнились - высшие силы не сомневались в их праведности. Не прошло и месяца, как умер папа Климент V. И кончина его была ужасной. Филипп IV сразу же после казни Великого магистра начал страдать изнурительной болезнью, которую никак не могли распознать врачи. И 29 ноября 1314 года король-изверг скончался в чудовищных муках.

Его старший сын, взошедший на трон под именем Людовика Х, процарствовал всего два года (с 1314-го по 1316-й) и умер в судорогах от лихорадки. Было ему всего 27 лет. Правда, супруга его, Клеменция, ждала ребенка. Новорожденного младенца даже успели окрестить Иоанном I, но и он умер. Трон перешел ко второму сыну Филиппа IV - Филиппу V. Тот процарствовал шесть лет (с 1316-го по 1322-й), но и его унесла страшная дизентерия, при которой он мучился так, что пару недель кричал в голос.

Сыновей после Филиппа V не осталось, так что трон перешел к последнему сыну Филиппа Красивого - Карлу IV. Он процарствовал с 1322 по 1328 год, был женат трижды, но не нажил ни одного ребенка. Правда, уже после его смерти оказалось, что последняя супруга, Жанна д’Эвре, беременна. Все Капетинги с надеждой ожидали рождения сына Карла IV. Но несчастная королева 1 апреля 1328 года родила дочь. Вот уж отличная шутка вышла - магистр де Моле вместе со своими тамплиерами хорошенько повеселились на Небесах.

Пророчество исполнилось - прямое наследование по мужской линии оборвалось и Капетинги сгинули с трона Франции навсегда. И проклятия до 13-го колена не понадобилось. Все оставшиеся после королей Капетингов дочери либо умерли во младенчестве, либо жили бесплодными. А на трон Франции взошла новая династия. 29 мая 1329 года в соборе Реймса был коронован представитель рода Валуа - Филипп VI.

Вот только казна королевства как была пустой, так и осталась. Но как же так, удивлялись все, разве вероломный Филипп IV Красивый не заполучил сокровища тамплиеров? Нет - Бог шельму метит!

Пронырливый папа Климент V еще в 1312 году сумел тайно подписать буллу, начавшуюся словами «К провидению Христа», а закончившуюся двумя приказами: орден тамплиеров распускается, а его сокровища возвращаются в лоно… Святой церкви. Словом, когда Филипп IV объявил о конфискации средств ордена Храма, ему ответили, что негоже зариться на церковное, - так и вызов на святой инквизиционный суд получить можно.

Король тогда пришел в бешенство. Он даже объявил, что наследником рыцарей Храма выступает не вся церковь, а только один ее орден, который король в спешке возвысил, - орден иоаннитов. Вот только иоанниты были бедны и не нашли средств, чтобы вовремя оплатить нужные церкви налоги.

Филипп IV в ярости приказал начать перевозку сундуков из подвалов Тампля. Но когда посланные им люди прибыли в уже покинутую храмовниками крепость, ее подземелья оказались пусты. Вот с тех-то пор и существует легенда о пропавших сокровищах тамплиеров. Шестой век авантюристы и энтузиасты всех мастей ищут злато-серебро и драгоценные камни, но, увы…

А может, это и к счастью. Вряд ли Жак де Моле не наложил заклятия на сокровища, которые, по преданию, он поручил своим самым верным соратникам переправить из крепости в надежные места. Так что сокровищ с такими заклятиями лучше и не находить…