История дома и музея. Городская усадьба Щербатовой – Хитрово После Октябрьской революции дом-утюг и Кулаковка стали приходить в упадок. Ночлежники отказались платить хозяевам, а хозяева, не найдя, кому пожаловаться, бросили это дело

История дома и музея

Самые ранние сведения об участке, где был построен дом, относятся к 1752 году. Первым строителем и владельцем дома, стал секретарь Мануфактурной коллегии, затем коллежский советник, протоколист Сергей Федорович Неронов. 18 июля 1752 года он получил разрешение на возведение хоромного строения по плану архитектора Василия Обухова. Датой начала строительства, существующего ныне здания, принято считать 1777 год. К концу 1770-х годов были возведены квадратные каменные палаты в один этаж по красной линии ул. Арбат с белокаменным подвальным помещением, своды которого опирались на два столба, и запроектирована надстройка второго этажа.

С 1806 года владельцем дома стал губернский секретарь, коллежский асессор Никанор Семенович Хитрово (1748 - 1810). С 1810 года усадьба перешла по наследству к его сыну, коллежскому асессору Никанору Никаноровичу Хитрово (1797 - 1855). Во время разрушительного московского пожара в сентябре 1812 года дом Хитрово почти полностью выгорел и был вновь отстроен к 1816 году. До наших дней дошли планы дома 1806 года. (выполнено Евреиновым) и 1836 года. Этими планами руководствовались архитекторы ХХ века при реставрации здания.

А.С. Пушкин заключил договор в маклерской конторе Пречистенской части о найме части дома Хитрово 23 января 1831 года, незадолго до своей свадьбы. Он снял на полгода за две тысячи рублей ассигнациями комнаты второго этажа, антресоли, конюшню, каретный сарай, кухню и нанял прислугу. В это время хозяева дома, обычно занимавшие первый этаж, в связи с бушевавшей холерой в Москве, оставались в Орле. Поэтому оформлением документов со стороны Хитрово занималась сестра хозяйки дома Надежда Николаевна Сафонова. Когда точно переехал А.С. Пушкин в дом на Арбат, неизвестно. Во всяком случае, 10 февраля 1831 года он уже просил Н.И. Кривцова писать «на Арбат в дом Хитровой».

17 февраля, накануне свадьбы, А.С. Пушкин устроил холостяцкий обед-«мальчишник», на который пригласил ближайших друзей и знакомых. Среди гостей были: младший брат Левушка, П. Вяземский, Н. Языков, Д. Давыдов, И. Киреевский, А. Елагин, А. Верстовский. 18 февраля состоялась свадьба А.С. Пушкина и Н.Н. Гончаровой. После венчания в церкви Большого Вознесения молодых в арбатском доме встречали П. Нащокин, П. Вяземский и его одиннадцатилетний сын Павел. На свадебном ужине, устроенном в новой квартире А.С. Пушкина, распоряжался брат поэта Левушка.

27 февраля в доме на Арбате Пушкины давали свой первый бал. А.Я. Булгаков вспоминал: «Пушкин славный задал вчера бал. И он, и она прекрасно угощали гостей своих. Она прелестна, и они как два голубка. Дай Бог, чтобы всегда так продолжалось. Много все танцевали… Ужин был славный; всем казалось странно, что у Пушкина, который жил все по трактирам, такое вдруг завелось хозяйство».
Не прожив запланированного срока, 15 мая 1831 года чета Пушкиных уехала в Царское Село, где для них была нанята дача. В арбатской квартире А.С. и Н.Н. Пушкины провели три первых счастливых месяца супружеской жизни. Здесь сбылись мечты А.С. Пушкина о Счастье, Любви и Доме.

Арбатскому дому везло на постояльцев. С осени 1884 по май 1885 годов ту же самую квартиру из пяти комнат, что и А.С. Пушкин, снимал здесь младший брат Петра Ильича Чайковского, Анатолий. Знаменитый композитор наездом в Москву нередко гостил у любимого брата. В доме на Арбате братья Чайковские вместе праздновали Новый 1885 год, а 25 апреля (7 мая) того же года Петр Ильич отмечал здесь свой сорок пятый день рождения.

В 1920 году особняк на Арбате перешел в Ведомство муниципального фонда. В 1921 году на несколько месяцев в арбатском доме нашел пристанище Окружной самодеятельный театр Красной Армии, для которого на втором этаже был оборудован зал на 250 мест. Руководителем театра был В.Л. Жемчужный, а в состав худсовета входили Всеволод Мейерхольд и Владимир Маяковский. Единственным поставленным на Арбате спектаклем была пьеса Я.Б. Княжнина «Сбитенщик», пользовавшаяся большим успехом. Роль отставного офицера Болтая в ней играл молодой актер Эраст Гарин, только что вернувшийся из Красной Армии.

Потом дом разделили на жилые комнаты - коммунальные квартиры. В частности, знаменитая пушкинская гостиная стала «квартирой № 5». Высокие потолки позволили поделить ее на два уровня и разместить здесь четыре семьи. К началу 1970-х годов здесь проживало 33 семьи из 72 человек.

12 февраля 1937 года усилиями Пушкинской комиссии под председательством М.А. Цявловского на доме была установлена мемориальная доска скульптора Е.Д. Медведевой.29 августа 1972 года, по инициативе коллектива Государственного музея А.С. Пушкина Исполнительным комитетом Московского городского совета депутатов трудящихся было принято решение об организации во владении № 53 по ул. Арбат пушкинского музея. 4 декабря 1974 года Совет Министров РСФСР постановил включить «Дом Пушкина на Арбате» в список памятников государственного значения.

Сотрудниками московского пушкинского музея была проделана огромная реставрационная, организационная и научная работа. Открытие «Мемориальной квартиры А.С. Пушкина на Арбате» - единственного в Москве музеефицированного мемориала поэта - состоялось 18 февраля 1986 года.

«Мемориальная квартира А.С. Пушкина на Арбате» является сегодня одним из знаковых музеев города. Это - научно-культурный центр по пропаганде литературного наследия А.С. Пушкина и русской культуры XIX века. Ежегодно музей посещают порядка 50 тысяч человек. Здесь проходят важные культурно-массовые акции, научные заседания и конференции, концерты, поэтические вечера, фестиваль искусств «Москва. Пушкин. Февральские вечера на Арбате», дипломатические приемы, церемонии бракосочетания молодых супружеских пар.

Дом №1\13\6 г. - этот большой участок между Армянским и Девяткиным переулками, выходящий на Покровку имеет достаточно древнюю историю. За долгие годы его владельцы неоднократно менялись и почти каждый из них что-то строил. Сейчас на нем стоит несколько разновременных построек. О его первых владельцах известно достаточно мало и в разных исследованиях встречаются большие временные расхождения и белые пятна. Я провела свое небольшое расследование, поэтому в тексте некоторые значимые даты выделены жирным шрифтом. Но обо всем по порядку.

В конце Армянского переулка в середине XVII века было два владения: одно - Ключаревых , другое - Ляпуновых . Они, видимо, шли параллельно Покровке и тянулись от Армянского до Девяткина пер.
К 1716 году оба участка приобрел и объединил их статский советник, князь Сергей Борисович Голицын (1687 - 1758).Его отец - Голицын Борис Алексеевич был стольником и воспитателем двух царей Федора Алексеевича и Петра Алексеевича.
Сергей Борисович был женат дважды, первой его женой стала Головина Прасковья Федоровна (1687 - 1720), от которой он имел семерых детей, второй женой - Милославская Мария Александровна (1697 - 1767), от которой у него было четверо детей. Здесь, в Армянском переулке, жили разные представители рода Милославских (см. предыдущие части 2 и 6 ), возможно, бывая у соседей он и познакомился со своей второй женой.
Об ширные каменные палаты построены около середины XVIII в., возможно, княгиней Голицыной Марией Сергеевной (дочерью кн. Сергея Борисовича от первого брака ), они известны с 1757 г. Фасадом палаты были обращены к Покровке, но стояли в глубине двора, а торцами выходили в переулки . Перед палатами, вдоль Покровки, тянулся сад. Сейчас палаты включил в себя дом №1\13\6с2 .


Сохранился первоначальный план здания с выступающим на переднем и заднем фасаде центральным объемом и небольшими дворовыми ризалитами. Сохранились массивные своды первого этажа и некоторые детали обработки заднего фасада: угловые лопатки ризалитов, фрагменты выложенных из кирпича наличников.
План первого этажа из книги

По одной версии во второй половине XVIII в. усадьба перешла к семье Хитрово, а по другой уже с 1740-х годов и до конца XVIII века усадьба принадлежала Я.Л. Хитрово .
Хитрово Яков Лукич (1700 - 1771 ) - действительный тайный советник, сенатор, генерал-майор. По повелению императора Петра I он в 1712 г. был отдан на обучение в математическую школу, затем учился в Ревеле и в С.- Петербургской морской школе разным наукам, немецкому языку и навигации и с 1716 г. был определен на службу во флоте гардемарином, потом был отправлен за границу для дальнейшего обучения.
По возвращении в Россию в 1720 -х годах служил на разных должностях, в т.ч. занимался закупкою лесов для флота, а также и постройкой в Новой Голландии амбаров и эллингов, затем был членом адмиралтейской и вотчинные коллегии. Уволился со службы в 1762 г. (как видим, Яков Лукич скончался в 1771 году и до конца XVIII века ему усадьба не могла принадлежать ).
Хитрово был женат дважды. Первой женой Якова Лукича Хитрово была вдова Анна Алексеевна Лопухина (1733 - 1793), урожденная Жеребцова. Она была дочерью действительного тайного советника, генерал-аншефа и сенатора Жеребцова Алексея Григорьевича . Яков Лукич Хитрово был ее вторым мужем . Интересно, что он старше нее на 33 года и старше ее отца на 12 лет.
Первым мужем Анны Алексеевны на рубеже 1760-х годов стал гвардии капитан Николай Александрович Лопухин (1698 - 1768 ). Он был старше своей жены на 35 лет и старше ее отца на 14 лет.. От этого брака в в 1861 году родилась дочь Евдокия, будущая графиня Евдокия Николаевна Орлова-Чесменская , она впоследствии станет женой Алексея Григорьевича , младшего брата фаворита Елизаветы Петровны.

Но вернемся к ее матери, Анне Алексеевне. После смерти Лопухина 31 мая 1768 г. , она выходит второй раз замуж за Хитрово Якова Лукича, но проживет она с ним недолго и разведется.
Второй женой Якова Лукича станет Василиса Ивановна , урожденная Головина .
Но вот, что интересно, в списке захороненных в некрополе Спасо-Андроникова монастыря встречается следующие записи " Хитрово, Яковъ Лукичъ, боляринъ, д. тайн. сов., погребенъ 17 апръля 1771 г. Хитрово" и далее " Василиса Ивановна , жена Якова Лукича Хитрово , д. ст. сов. и кавалера, дочь окольничьяго Ивана Ивановича Головина; р. 15 августа (1698) г. † 30 мая (1771) г. , на 72 году жизни". (Таким образом получается, что Василиса Ивановна умерла позже своего мужа, поэтому могла быть только второй женой Якова Лукича, отсюда следует Анна Алексеевна могла выйти за Хитрово не ранее июня 1769 г. (год траура по первому мужу), и еще успеть с ним развестись. Он же, Яков Лукич, в свою очередь, менее чем за два года успеет еще раз жениться на Василисе Ивановне, причем вместо молодой жены, второй раз взять в жены женщину на два года старше себя ).
А загадка вот в чем. В "Указателе Москвы за 1793 год" я обнаружила, что участок этот на углу Покровки и Армянского переулка принадлежит "Хитрово Анне Алексеевне, вдовствующей генеральше в пр. церкви Космы и Димьяна на Покровке".
На фото 1913 г. справа видна церковь Косьмы и Демьяна на Покровке, а слева за металлической оградой, этот участок, с еще сохранившимся садом.


Это же подтверждается в книге у Сытина П.В. "Из истории московских улиц", он пишет- " находим - " Наконец, на углу с Покровкой находился обширный двор генеральши Хитровой, с каменными палатами по красной линии Армянского переулка, не доходившими, однако, до Покровки".
Получается, при жизни, даже через 22 года после смерти Якова Лукича, Анна Алексеевна сохраняет фамилию своего второго мужа Хитрово , хотя и была с ним разведена. Однако, похоронили еев том же некрополе Спасо-Андроникова монастыря почему-то уже под фамилией ее первого мужа. Запись гласит - "Лопухина, Анна Алексъевна , рожд. Жеребцова, жена Н.А. Лопухина ; р. 1733 † 19 мая 1793. Жила 60 л.", . Вот такие метаморфозы. Может, кто знает разгадку, напишите.
На рубеже XIX века, в 1798 году, владение делится на два участка и часть, со стороны Армянского переулка, приобретает семья графа Левашева Ф.И.
Федор Иванович Левашов (1751 - 1819) - русский военачальник, генерал-майор (с 1793), сенатор, тайный советник (с 1797). Представитель русского дворянского и графского рода Левашовых.
К.В. Барду. Портрет Фёдора Ивановича Левашёва. 1793. Государственная Третьяковская галерея. Изображён в мундире с флигель-адъютантскими шитьём и аксельбантом.

Женой Левашева, предположительно, была Авдотья (Евдокия) Николаевна Хитрово (1775 - 1837). В "Указателу Москвы" за 1793 г. сказано, что участок №58 "у Красных ворот в приделе ц. Трех святителей принадлежит Левашевой Авдотье Николаевне, бригадирше" (как раз в это время Федор Иванович был бригадиром, генерал-майором он стал в 1793 г., а справочник готовился раньше ).
Как сказано в книге "Памятники Москвы. Белый город", именно, при Левашевых дом был перестроен, получив строго классическую обработку фасада.
Фото из книги "Памятники Москвы. Белый город".

Дом был с пилястровым тосканским портиком и плоскими арочными обрамлениями небольших окон нижнего этажа.

Впоследствии он был частично надстроен и изменен внутри.


Интересно, что в центральном окне второго этажа пробита балконная дверь, возможно дом раньше имел балкон.


Позднейшая надстройка здания хорошо видна со стороны двора.

Внутри дома сохранились центральный классический круглый зал с глубокими полуциркульными нишами в углах, возможно, в них помещались печи, и парадный вестибюль того же периода.
Фото из книги "Памятники Москвы. Белый город". Здесь колонны выглядят мраморными.

А сейчас они заштукатурины и имеют вот такой вид.


Снимала тайком, все время кто-то входил, поэтому фото получились кривые.

Считается, что дом этот в 1819 - 1821 годах снимали отец и дядя Герцена А.И. - Яковлев Иван Алексеевич и Яковлев Лев Алексеевич, об этом пишут москвоведы Сорокин В.В. и Романюк С.К. Последний цитирует "как писал Герцен в "Былом и думах", "...хозяйство было общее, именье нераздельное , огромная дворня заселяла нижний этаж... " (но здесь речь идет об имении, скорее всего, о Покровском-Засекене, которое принадлежало братьям Яковлевым ).
Либединская Н.Б., написавшая книгу "Герцен в Москве", не упоминает этого адреса, нет его и у Земенкова Б.С.
Герцен А.И. родился в Москве 25 марта 1812 г. на Тверском бульваре, 25, там он жил 5 месяцев, потом семья переехала в съемный дом на М.Дмитровку (не сохранился). Вот, что пишет А.И. в "Былом и думах" - "Лет до десяти я не замечал ничего странного, особенного в моем положении; мне казалось естественно и просто, что я живу в доме моего отца, ... у моей матери другая половина..." (как видим, речь не идет ни о каких переездах). И далее Герцен пишет - "Сенатор (Брат отца) купил себе дом на Арбате; мы приехали одни на нашу большую квартиру, опустевшую и мертвую. Вскоре потом и отец мой купил тоже дом в Старой Конюшенной". (Речь идет о доме в Б.Власьевском переулке, 14, не сохранился ).
И последнее Романюк упоминает, еще один съемный дом отца Герцена в Б.Знаменском переулке - "В 1817 - 1818 гг. этот дом снимал И. А. Яковлев, отец Александра Герцена". (Таким образом получается, что они с отцом без конца перезжали: с 1812 г. жили М.Дмитровка, с 1817 г. Б.Знаменский, с 1819 г. Покровка, с 1823-1824 г. Б.Власьевский, но эти переезды не отражены в "Былых и думах", поэтому жил ли в доме Левашевых маленький Герцен стоит еще раз проверить ).


Но вернемся к Левашевым. В "Указателе Москвы" за 1839 г. владельцами усадьбы в пр. церкви Козьми и Демьяна на Покровке значатся Левашев Василий Федорови ч, титулярный советник, подполковник Левашев Александр Федорович - сыновья Федора Ивановича. В этом же году они продают усадьбу и она уже переходит в купеческие руки.

Как давали названия московским улицам

Ей дали название по фамилии генерала Н.З. Хитрово, зятя фельдмаршала Кутузова. Генерал владел домом в этом районе и задумал построить рядом большой рынок для торговли зеленью и мясом. Особняк Хитрово сохранился и стоит на углу Яузского бульвара и Подколокольного переулка во дворе сталинского дома.

На месте Хитровского рынка стояли две усадьбы, но они сгорели в 1812 году. Долго никто не брался за восстановление этих особняков, а их владельцы оказались не в состоянии платить налоги. И в 1824 году генерал Хитрово выкупил эти владения и устроил площадь, а затем подарил ее городу.

В 1827 году Хитрово скончался, а торговые ряды сменили владельцев. Площадь стала понемногу преображаться: если раньше с трех незастроенных сторон были палисадники, то теперь появились торговые ряды. В праздники и в воскресные дни торговля охватывала и саму площадь, где устанавливали переносные лотки.

В 1860-е на Хитровской площади построили навес, где расположилась московская биржа труда. Сюда в поисках работы стекались рабочие, освобожденные от крепостной зависимости крестьяне и даже безработная интеллигенция. В основном, на Хитровской бирже нанимали прислугу и сезонных рабочих. Биржевики становились «легкой добычей» для карманников. Далеко не всем удавалось найти заработок, и многие оседали в окрестностях Хитровки, промышляя нищенством.

Постепенно вокруг Хитровской площади открывали недорогие харчевни и трактиры, благотворительные организации бесплатно кормили неимущих, а окрестные дома превратились в ночлежки и доходные дома с дешевыми квартирами.

Мрачное зрелище представляла собой Хитровка в прошлом столетии. В лабиринте коридоров и переходов, на кривых полуразрушенных лестницах, ведущих в ночлежки всех этажей, не было никакого освещения. Свой дорогу найдет, а чужому незачем сюда соваться! И действительно, никакая власть не смела сунуться в эти мрачные бездны... Двух- и трехэтажные дома вокруг площади все полны такими ночлежками, в которых ночевало и ютилось до десяти тысяч человек. Эти дома приносили огромный барыш домовладельцам. Каждый ночлежник платил пятак за ночь, а «номера» ходили по двугривенному. Под нижними нарами, поднятыми на аршин от пола, были логовища на двоих; они разделялись повешенной рогожей. Пространство в аршин высоты и полтора аршина ширины между двумя рогожами и есть «нумер», где люди ночевали без всякой подстилки, кроме собственных отрепьев.

К концу XIX века Хитровка превратилась в один из самых неблагополучных районов Москвы. На Хитровскую площадь выходили ночлежки - дом Ярошенко, дом Бунина, дом Кулакова и дом Румянцева. А в особняке генерала Хитрово была лечебница для хитрованцев.

В доме Румянцева была, например, квартира «странников». Здоровеннейшие, опухшие от пьянства детины с косматыми бородами; сальные волосы по плечам лежат, ни гребня, ни мыла они никогда не видывали. Это монахи небывалых монастырей, пилигримы, которые век свой ходят от Хитровки до церковной паперти или до замоскворецких купчих и обратно.
После пьяной ночи такой страховидный дядя вылезает из-под нар, просит в кредит у съемщика стакан сивухи, облекается в страннический подрясник, за плечи ранец, набитый тряпьем, на голову скуфейку и босиком, иногда даже зимой по снегу, для доказательства своей святости, шагает за сбором.
И чего-чего только не наврет такой «странник» темным купчихам, чего только не всучит им для спасения души! Тут и щепочка от гроба господня, и кусочек лестницы, которую праотец Иаков во сне видел, и упавшая с неба чека от колесницы Ильи Пророка.

В доме Румянцева кроме ночлежки работали трактиры «Пересыльный» и «Сибирь», а в доме Ярошенко - трактир «Каторга». Это были неофициальные названия, распространенные среди хитрованцев. Каждый трактир посещала публика определенного типа. В «Пересыльном» бывали нищие, бездомные и барышники. «Сибирь» собирала карманников, воров, крупных скупщиков краденого, а в «Каторге» встречались воры и беглые каторжане. Вернувшийся из тюрьмы или из Сибири заключенный почти всегда приходил на Хитровку, где его встречали с почетом и пристраивали «на работу».

Чище других был дом Бунина, куда вход был не с площади, а с переулка. Здесь жило много постоянных хитрованцев, существовавших поденной работой вроде колки дров и очистки снега, а женщины ходили на мытье полов, уборку, стирку как поденщицы. Здесь жили профессионалы-нищие и разные мастеровые, отрущобившиеся окончательно. Больше портные, их звали «раками», потому что они, голые, пропившие последнюю рубаху, из своих нор никогда и никуда не выходили. Работали день и ночь, перешивая тряпье для базара, вечно с похмелья, в отрепьях, босые. А заработок часто бывал хороший. Вдруг в полночь вваливаются в «рачью» квартиру воры с узлами. Будят.
- Эй, вставай, ребята, на работу! - кричит разбуженный съемщик.
Из узлов вынимают дорогие шубы, лисьи ротонды и гору разного платья. Сейчас начинается кройка и шитье, а утром являются барышники и охапками несут на базар меховые шапки, жилеты, картузы, штаны. Полиция ищет шубы и ротонды, а их уже нет: вместо них - шапки и картузы.

В острый угол Петропавловского и Певческого (Свиньинского) переулков вписан Дом-утюг. Хозяином здания был Кулаков. Здесь находилась одна из самых известных и страшных ночлежек Хитровки с подземными коридорами. Они сохранились, и в советские годы тут было бомбоубежище.

Мрачный ряд трехэтажных зловонных корпусов за домом-утюгом звали «Сухой овраг», а все вместе - «Свиной дом». Он принадлежал коллекционеру Свиньину. Отсюда и кличка обитателей: «утюги» и «волки Сухого оврага».

После Октябрьской революции дом-утюг и Кулаковка стали приходить в упадок. Ночлежники отказались платить хозяевам, а хозяева, не найдя, кому пожаловаться, бросили это дело.

Также в послереволюционные годы на Хитровке резко возросла преступность. В связи с этим в 1920-х Моссовет решил снести Хитров рынок, а 27 марта 1928 года на площади устроили сквер. Тогда же старые ночлежки преобразовали в жилтоварищества.

В 1935 году Хитровские площадь и переулок переименовали в честь Максима Горького. Исторические названия вернули лишь в 1994.

Говорят, что описанные Гиляровским нравы царили на Хитровке совсем недолго - в XX веке, когда власть ослабила контроль. А в XIX столетии в этом районе было много аристократических домов, которые попросту не могли соседствовать с ночлежками. Но у многих Хитровка ассоциируется именно с «дном» и одноименной пьесой Максима Горького. И хотя «натуру» для пьесы «На дне» Горький черпал в районе трущобной «Миллионки» Нижнего Новгорода, в 1902 году Станиславский, Немирович-Данченко и художник Симов приходили изучать быт «низов» для постановки в этой пьесы именно на Хитровку.

20 марта 2008 года строительная компания «Дон-Строй» разработала проект застройки бывшей Хитровской площади. На месте Электромеханического колледжа (Подколокольный переулок, 11а) планировали построить офисный центр. Это вызвало протест со стороны краеведов и местных жителей.

После сбора подписей под государственную охрану взяли целый район «Достопримечательное место «Ивановская горка - Кулишки - Хитровка»». Предложения о застройке района возникали еще много раз, но местные жители давали понять, что они против строительства на Хитровской площади.

Сейчас от хитровских ночлежек остались только подвалы и частично первые этажи. Остальное перестроили под престижное жилье.

Говорят, что... ...Сонька Золотая Ручка спрятала клад в одном из домов на Хитровке. Но найти его никому не удалось. Те, что пытались, сходили с ума или пропадали без вести. А еще говорят, что до сих пор по Хитровским улицам бродит призрак женщины, желающей раскрыть тайну своего клада.
...дочь Кулакова, Лидия Ивановна Кашина, приезжала в Константиново к Есенину.
«Ты знаешь,
Он был забавно
Когда-то в меня влюблен,» -
говорит Анна Снегина, героиня одноименной поэмы. Ее прототипом была Л.И. Кашина. В советское время она жила в Москве, в Скатертном переулке, работала переводчицей, машинисткой. Немногие знают, что Сергей Есенин и прототип его «Анны Снегиной» похоронены недалеко друг от друга на Ваганьковском кладбище.
...в салоне Елизаветы Михайловны Хитрово, жены генерала Хитрово, часто бывали Жуковский, Пушкин, Гоголь и другие известные литераторы. Известно, что Елизавета Михайловна поздно просыпалась и первых посетителей принимала в своей спальне. Вскоре в обществе появился анекдот. С лежащей хозяйкой здоровается очередной гость и собирается присесть. Госпожа Хитрово останавливает его: «Нет, не садитесь на это кресло, это Пушкина. Нет, не на диван - это место Жуковского. Нет, не на этот стул - это стул Гоголя. Садитесь ко мне на кровать: это место для всех!» .
...на Хитровке в нищете окончил жизнь художник Алексей Саврасов. Считается, что Маковский изобразил художника в виде старика в шарфе и шляпе на первом плане на картине «Ночлежный дом» .
...жил на Хитровке Сеня Одноглазый, который пропил свой глаз. Ему очень хотелось выпить, но денег не было. А рядом жил его знакомый Ваня, тоже одноглазый. Сеня пришел к нему и поменял свой стеклянный глаз на четвертинку водки.

А вам есть что рассказать об истории Хитровки?

Вскоре этот участок купил князь С.И. Щербатов. А в конце 1750-х годов его вдова построила новые каменные двухэтажные палаты. Это было далеко не последнее изменение дома. Так после сноса стен Белого города усадьба, ориентированная главным фасадом на запад, развернулась в противоположную сторону - лицом к бульварам. А в конце XVIII века дом вновь перестроили.

Пожар 1812 года не тронул особняк, хотя все вокруг выгорело дотла. В 1822 усадьбу купил генерал Николай Хитрово - тот самый, благодаря которому в Москве появилась Хитровка. Он вновь перестроен дом, украсив его своим родовым гербом.

После смерти генерала Хитрово в 1826 году его наследники продали усадьбу. В 1843 она перешла к полковнику Владимиру Орлову.

Путеводитель по архитектурным стилям

Так как детей у него не было, в 1889 дом поступил в распоряжение Московского попечительного комитета о бедных. Так в старинной усадьбе открылась «Орловская лечебница Московского комитета попечения о бедных, для приходящих неимущих больных». Она предназначалась в основном для обитателей . Здесь их лечили, делали несложные операции и подкармливали в столовой.

После революции лечебницу закрыли, а в 1930-х снесли больничную церковь. Сейчас усадьба находится во внутреннем дворе сталинского дома. На здании сохранился герб Хитрово, но занимает его Московское Медицинское Училище №2 имени Клары Цеткин.

Дом 16, стр.5.

Дом Хитрово (главный дом усадьбы Н. С. Щербатовой - Орловская лечебница (богадельня, больница) XVIII - XIX вв.). Ценный объект культурного наследия федерального значения.

Главный дом городской усадьбы находится на исторической территории Белого города урочища Кулишки . Входит в состав пяти кварталов Достопримечательного места «Хитровка».

Свой нынешний вид дом приобрёл в 1823 году при генерал-майоре Н. З. Хитрово . На фронтоне сохранился фамильный герб Хитрово .

История

Усадьбу наследовал его сын - Ф. А. Головин . Головин построил новые деревянные хоромы и кирпичную церковь при них, освящённую во имя Казанской иконы в -1698 годах .

От адмирала Головина усадьба перешла к его вдове, а затем к племяннику, лейб-гвардии Преображенского полка поручику Петру Ивановичу Головину. В 1748 году усадьба сгорела.

В 1750 году владение было куплено князем Семёном Ивановичем Щербатовым (?-), вернувшимся из пустоозерской ссылки (по так называемому «Суздальскому делу» 1718 года), а в 1757 году перешло к его вдове, Наталье Степановне Щербатовой (урождённой Бестужевой). Она построила взамен сгоревшим деревянным хоромам новый каменный дом с флигелем, соединив дом с церковью переходом. На заднем фасаде реставраторы восстановили архитектурное убранство дома Щербатовой.

Новый хозяин капитально перестроил старый щербатовский дом в стиле ампир. Фасад со стороны Яузского бульвара украсился шестиколонным портиком, а на фронтоне был помещён родовой герб. Церковь также получила новый декор и была вновь освящена в честь Тихвинской иконы .

После смерти Хитрово дом переходит к купчихе А. Н. Немчиновой, а церковь вновь закрывается.

В доме Орловской лечебницы Клара Цеткин организовала фельдшерскую школу. Сейчас в доме находится Медицинское училище им. Клары Цеткин.

Галерея

См. также

• Церковь Смоленской Божией Матери при Орловской лечебнице на Хитровке

Напишите отзыв о статье "Дом Хитрово"

Примечания

Литература

• Церковная археология Москвы: Храмы и приходы Ивановской горки и Кулишек / Под общ. ред. д-ра искусствоведения А. Л. Баталова . - М ., 2006. - С. 136-154. - ISBN 5-91150-014-0 . (в пер.)

Отрывок, характеризующий Дом Хитрово

– Я к тебе заезжал, – сказал Ростов, краснея.
Долохов не отвечал ему. – Можешь поставить, – сказал он.
Ростов вспомнил в эту минуту странный разговор, который он имел раз с Долоховым. – «Играть на счастие могут только дураки», сказал тогда Долохов.
– Или ты боишься со мной играть? – сказал теперь Долохов, как будто угадав мысль Ростова, и улыбнулся. Из за улыбки его Ростов увидал в нем то настроение духа, которое было у него во время обеда в клубе и вообще в те времена, когда, как бы соскучившись ежедневной жизнью, Долохов чувствовал необходимость каким нибудь странным, большей частью жестоким, поступком выходить из нее.
Ростову стало неловко; он искал и не находил в уме своем шутки, которая ответила бы на слова Долохова. Но прежде, чем он успел это сделать, Долохов, глядя прямо в лицо Ростову, медленно и с расстановкой, так, что все могли слышать, сказал ему:
– А помнишь, мы говорили с тобой про игру… дурак, кто на счастье хочет играть; играть надо наверное, а я хочу попробовать.
«Попробовать на счастие, или наверное?» подумал Ростов.
– Да и лучше не играй, – прибавил он, и треснув разорванной колодой, прибавил: – Банк, господа!
Придвинув вперед деньги, Долохов приготовился метать. Ростов сел подле него и сначала не играл. Долохов взглядывал на него.
– Что ж не играешь? – сказал Долохов. И странно, Николай почувствовал необходимость взять карту, поставить на нее незначительный куш и начать игру.
– Со мной денег нет, – сказал Ростов.
– Поверю!
Ростов поставил 5 рублей на карту и проиграл, поставил еще и опять проиграл. Долохов убил, т. е. выиграл десять карт сряду у Ростова.
– Господа, – сказал он, прометав несколько времени, – прошу класть деньги на карты, а то я могу спутаться в счетах.
Один из игроков сказал, что, он надеется, ему можно поверить.
– Поверить можно, но боюсь спутаться; прошу класть деньги на карты, – отвечал Долохов. – Ты не стесняйся, мы с тобой сочтемся, – прибавил он Ростову.
Игра продолжалась: лакей, не переставая, разносил шампанское.
Все карты Ростова бились, и на него было написано до 800 т рублей. Он надписал было над одной картой 800 т рублей, но в то время, как ему подавали шампанское, он раздумал и написал опять обыкновенный куш, двадцать рублей.
– Оставь, – сказал Долохов, хотя он, казалось, и не смотрел на Ростова, – скорее отыграешься. Другим даю, а тебе бью. Или ты меня боишься? – повторил он.
Ростов повиновался, оставил написанные 800 и поставил семерку червей с оторванным уголком, которую он поднял с земли. Он хорошо ее после помнил. Он поставил семерку червей, надписав над ней отломанным мелком 800, круглыми, прямыми цифрами; выпил поданный стакан согревшегося шампанского, улыбнулся на слова Долохова, и с замиранием сердца ожидая семерки, стал смотреть на руки Долохова, державшего колоду. Выигрыш или проигрыш этой семерки червей означал многое для Ростова. В Воскресенье на прошлой неделе граф Илья Андреич дал своему сыну 2 000 рублей, и он, никогда не любивший говорить о денежных затруднениях, сказал ему, что деньги эти были последние до мая, и что потому он просил сына быть на этот раз поэкономнее. Николай сказал, что ему и это слишком много, и что он дает честное слово не брать больше денег до весны. Теперь из этих денег оставалось 1 200 рублей. Стало быть, семерка червей означала не только проигрыш 1 600 рублей, но и необходимость изменения данному слову. Он с замиранием сердца смотрел на руки Долохова и думал: «Ну, скорей, дай мне эту карту, и я беру фуражку, уезжаю домой ужинать с Денисовым, Наташей и Соней, и уж верно никогда в руках моих не будет карты». В эту минуту домашняя жизнь его, шуточки с Петей, разговоры с Соней, дуэты с Наташей, пикет с отцом и даже спокойная постель в Поварском доме, с такою силою, ясностью и прелестью представились ему, как будто всё это было давно прошедшее, потерянное и неоцененное счастье. Он не мог допустить, чтобы глупая случайность, заставив семерку лечь прежде на право, чем на лево, могла бы лишить его всего этого вновь понятого, вновь освещенного счастья и повергнуть его в пучину еще неиспытанного и неопределенного несчастия. Это не могло быть, но он всё таки ожидал с замиранием движения рук Долохова. Ширококостые, красноватые руки эти с волосами, видневшимися из под рубашки, положили колоду карт, и взялись за подаваемый стакан и трубку.
– Так ты не боишься со мной играть? – повторил Долохов, и, как будто для того, чтобы рассказать веселую историю, он положил карты, опрокинулся на спинку стула и медлительно с улыбкой стал рассказывать:
– Да, господа, мне говорили, что в Москве распущен слух, будто я шулер, поэтому советую вам быть со мной осторожнее.
– Ну, мечи же! – сказал Ростов.
– Ох, московские тетушки! – сказал Долохов и с улыбкой взялся за карты.
– Ааах! – чуть не крикнул Ростов, поднимая обе руки к волосам. Семерка, которая была нужна ему, уже лежала вверху, первой картой в колоде. Он проиграл больше того, что мог заплатить.
– Однако ты не зарывайся, – сказал Долохов, мельком взглянув на Ростова, и продолжая метать.

Через полтора часа времени большинство игроков уже шутя смотрели на свою собственную игру.
Вся игра сосредоточилась на одном Ростове. Вместо тысячи шестисот рублей за ним была записана длинная колонна цифр, которую он считал до десятой тысячи, но которая теперь, как он смутно предполагал, возвысилась уже до пятнадцати тысяч. В сущности запись уже превышала двадцать тысяч рублей. Долохов уже не слушал и не рассказывал историй; он следил за каждым движением рук Ростова и бегло оглядывал изредка свою запись за ним. Он решил продолжать игру до тех пор, пока запись эта не возрастет до сорока трех тысяч. Число это было им выбрано потому, что сорок три составляло сумму сложенных его годов с годами Сони. Ростов, опершись головою на обе руки, сидел перед исписанным, залитым вином, заваленным картами столом. Одно мучительное впечатление не оставляло его: эти ширококостые, красноватые руки с волосами, видневшимися из под рубашки, эти руки, которые он любил и ненавидел, держали его в своей власти.